Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной - [81]

Не договорились, правда, по главному вопросу: кто и как будет давать команду на пуск советских ракет. Но условились продолжить об этом переговоры и оформить потом договоренность в виде протокола к соглашению.

18 октября соглашение было подписано обоими министрами там же на улице Фрунзе. Выпили по этому поводу не шампанского, а водки и тут обнаружили, что не там подписали документ министры. На месте сирийского министра поставил свою подпись Устинов, а Тлас расписался там, где это должен был сделать советский министр.

Что ж, такое иногда случается в дипломатической практике. Быстро подготовили новые страницы для переподписания. Но тут усмотрев в этом какой-то подвох, закапризничал Устинов и сказал, что снова подписывать соглашение он не будет. Тогда Тлас тоже отказался и соглашение подписали начальники генеральных штабов Н.В. Огарков и Шехаби.

Глава пятнадцатая Смерть вождя

В конце октября — начале ноября 1982 года Л. И. Брежнев был необычайно активен. Чуть ли не каждый день принимал иностранные делегации, произносил речи и выглядел куда лучше, чем обычно.

7 ноября отстоял без особых проблем несколько часов на параде и демонстрации, был на приеме в Кремле и произнес там речь. Потом уехал на охоту в Завидово, но уже 9 ноября вернулся в Москву и, что было уж совсем необычно, к 12 часам приехал на работу в Кремль. Там он встретился с Андроповым, пообедал, немного отдохнул, еще поработал и уехал на дачу только в половине восьмого вечера.

В общем, ничто не предвещало беды. Поэтому утро 10 ноября 1982 года на даче Брежнева в Заречье под Москвой начиналось как обычно. Еще не было восьми, когда проснулась Виктория Петровна. За окном брезжил холодный московский рассвет. Она накинула темно-зеленый халат и взглянула на Леонида Ильича. Он лежал на спине в их большой супружеской кровати и, по-видимому, крепко спал.

Не чувствуя беды, Виктория Петровна прошла в соседнюю комнату, где дежурная медсестра делала ей каждый день укол инсулина. Уже больше 10 лет она страдала от тяжелого диабета, сердечной недостаточности и кучи других мелких неурядиц со здоровьем. Врачи серьезно беспокоились за жизнь этой тучной и рыхлой женщины с седыми, забранными в пучок, когда-то роскошными черными волосами.

Пока ей делали укол, в спальню зашли двое охранников Брежнева, Володя Медведев и Володя Собаченков, чтобы разбудить вождя и помочь ему одеться. Собаченков подошел к окну и резко отдернул шторы. От этого шума Леонид Ильич обычно сразу же открывал глаза, но тут даже не пошевелился. Медведев слегка потряс его за плечо:

— Леонид Ильич, пора вставать.

Тот не откликался. Тогда Медведев стал трясти сильнее, так, что тело Брежнева заколыхалось в постели. Но он не подавал признаков жизни.

— Володь, — произнес ошарашенный Медведев, — Леонид Ильич готов!

— Как готов? — остановился посреди комнаты, как вкопанный Собаченков.

— Кажется, умер. Беги скорее на телефоны, сообщи Чазову.

Собаченков сразу же позвонил начальнику «кремлевки»[79] академику Е. И. Чазову и, ничего не объясняя, сказал:

— Леониду Ильичу нужна срочная реанимация, — и повесил трубку.

После этого охранники положили тело вождя на пол на ковер, и стали делать искусственное дыхание. Не помогло.

Тем временем Чазов вызвал реанимацию, а сам через Кутузовский проспект и Минское шоссе помчался в Заречье. Он был третьим человеком, узнавшим о смерти Генерального секретаря. Даже жене Брежнева, Виктории Петровне, ничего не сказали вымуштрованные охранники.

На даче Чазов застал такую картину. Леонид Ильич Брежнев застывшей глыбой лежал на полу. Его одутловатое лицо было спокойно, как во сне, и только бледно-синяя маска смерти, начинавшая покрывать щеки, свидетельствовала, что случилось непоправимое. Тем не менее, Собаченков, как его и учили, методично делал массаж сердца покойнику.

Почти сразу же после Чазова приехала кремлевская скорая помощь, и врачи начали проводить реанимацию в полном объеме. Однако все это были уже пустые хлопоты. Чазову было ясно: Брежнев скончался несколько часов назад и ему уже ничто не поможет. Теперь, согласно неписаным правилам, он должен был информировать о случившемся Андропова — второго человека в партии и государстве. Тот должен взять в свои руки дальнейший ход событий.

Чазов потянулся к телефону, но остановился. Телефоны в этом доме, очевидно, прослушиваются, и все, что он скажет, через несколько минут станет известно либо шефу КГБ В. В. Федорчуку, либо министру внутренних дел Н. А. Щелокову. Но другого выхода не было — Евгений Иванович начал звонить. Однако ни дома, ни на работе Андропова не было. Он находился в пути, а телефон в машине тогда отсутствовал. Поэтому Чазов попросил секретаря, чтобы Андропов срочно, как приедет, позвонил на дачу Брежнева.

Буквально через несколько минут раздался звонок. Ничего не объясняя, Чазов попросил Андропова немедленно приехать на дачу в Заречье. Но тот и не спросил, зачем, — видимо, догадался.

Только после этого Чазов сообщил Виктории Петровне, что ее муж умер. Она не плакала — как бы окаменела. Пятьдесят два года прожили они вместе, практически не разлучаясь. С первого дня их «дружбы» стеснительная и некрасивая Витя стремилась привязать к себе молодого красавца, балагура и весельчака, душу любой компании — Леню. Брала не красотой, а терпением, преданностью, прощением всех его мужских шалостей. Привязывала любовью, семьей, детьми, кухней. Вот уже, кажется, удалось, а он все равно ушел.