Австрийскую границу Петр проскочил рано утром 5 июня 1698 г. и стал на почтовом дворе Питершфельд, замешкавшись с переменой лошадей. Царь спешил в Вену и потому ехал налегке с небольшой свитой — 18–20 человек. Почтовых лошадей гнал во всю мочь, проводя день и ночь в дороге. В Праге не останавливались, перекусили только в пригородной корчме. Названия мелькали, как верстовые столбы, — Иглава, Буде°вице, Знаемо, Холлбрун…
Неожиданно пришлось задержаться в 28 верстах от Вены в местечке под названием Штокерау. Петр тотчас отправил в Вену эмиссара объявить о приезде Великого посольства. При посольстве, добавлялось вполголоса, сам русский царь. Инкогнито. Он желает запросто, без церемоний, встретиться с цесарем.
Не тут-то было. Целый сонм имперских советников, историков, протоколистов стали ломать голову, как принять Петра. Для них было непреложной истиной, что, какими бы обширными владениями ни обладал русский царь, его нельзя считать ровней австрийскому императору. Дело осложнялось еще и тем, что царь в Вену вроде бы и не въезжал, во всяком случае формально. Однако нужно было иметь в виду, что молодой верзила по имени Петр Михайлов, числившийся бомбардиром Преображенского полка, был не кто иной, как сам царь всея Руси.
Решение такой немыслимой, не предусмотренной никаким протоколом проблемы, понятно же, требовало времени. Четыре дня ушло на то, чтобы составить процедуру торжественного въезда Великого посольства в Вену, и еще целый месяц на разработку протокольных мероприятий приема послов у императора.
Неожиданная и, прямо скажем, унизительная задержка в Штокерау вызвала у энергичного Петра чувство досады. Лишний день без дела казался ему тягостным. Не для того он спешил в Вену, чтобы сидеть целых четыре дня у ее запертых ворот. Придворные перешептывались: император держит Петра в деревушке перед Веной, как некогда византийский император продержал киевскую княгиню Ольгу у ворот Константинополя!
Из Штокерау в Вену летит жалоба, что послам "стоять в том местечке и задерживать их не для чего, потому что посланы они Его Царским Величеством к его Цесарскому Величеству для нужных дел".
Но время шло, и Петру ничего не оставалось делать, как смирить гордыню и заняться почтой. Он принялся за письма, на которые давно собирался ответить.
Наконец, 15 июня посольство тронулось, но, проехав с десяток верст, снова остановилось, правда, уже "на подхожем стане" в деревне Лангенцерсдорф. Торжественный въезд в Вену был назначен на четыре часа дня 16 июня.
* * *
Красавица Вена лежала у ног Петра — такая близкая и все же недоступная. Ее часами можно было разглядывать с близлежащих холмов.
Трудно было найти лучшее место для постройки столицы. Там, где голубой Дунай, сбегая с гор, резко поворачивает к Будапешту, образуется излучина. В ней-то и расположился небольшой город, обнесенный мощной крепостной стеной с башнями*. В центре его — величественный собор Св. Стефана, гордо вознесший к небу свои готические шпили. А рядом неуклюже, как черепаха, распластался императорский дворец Хофбург. Вокруг него церкви и дворцы поменьше. На западе виднеются убегающие вдаль холмы Венского леса, а с востока город опоясывает Дунай. За рекой голая, безлесая низменность. Столетие спустя Меттерних скажет: Азия начинается прямо за моими окнами.
Однако, несмотря на красоту и удобное расположение, Вена не шла в сравнение ни с Лондоном, ни с Амстердамом, ни с Парижем, ни даже с Москвой. Она не была ни портовым городом, ни промышленным или торговым центром. Вена прославилась другим — она была столицей императорского дома Габсбургов. Количеством дворцов и числом придворных Вена превосходила все европейские столицы. Не слишком утруждая себя элегантной службой при дворе или в армии, придворные развлекались охотой, балами, маскарадами, танцами, музыкальными и иными представлениями. Вена, по сути дела, жила тем, что обслуживала их. Они определяли стиль города, его красоту и безалаберность, страсть к прекраснословию и показухе. Нравы знати очень скоро пронизали всю городскую среду, создав тот самый неповторимый облик Вены — немного чопорный, немного фривольный, но удивительно легкий, который существует и по сей день, именуясь венским стилем.
Центром этого своеобразного мирка был дворец Хофбург — беспорядочный лабиринт зданий, сооружавшихся столетиями, связанных между собой длинными коридорами, темными лестницами, тихими двориками и огромными залами**. В это беспорядочное нагромождение каменных зданий, не обладавших ни симметрией, ни элегантностью Версальского дворца, с которым Хофбург, конечно же, соперничал, были втиснуты покои императорской семьи, бесчисленные правительственные кабинеты, музей, театр и даже госпиталь. Их переполнял двор из двух тысяч знатных персон и 30 тысяч слуг.
Император же был в этом дворце скорее рабом, чем правителем установленного им самим строжайшего протокола, больше напоминавшего византийский, чем версальский. Леопольд постоянно должен был носить испанские придворные одежды: черный бархатный костюм с тончайшими кружевами, короткий плащ, шляпу с загнутыми полями, красные чулки (их мог носить только император) и красные ботинки. На церемониях он появлялся в одеждах из ало-золотой парчи, украшенной бриллиантами, В таком виде по религиозным праздникам император шел пешком через толпы народа, окруженный рыцарями ордена в длинных плащах из темно-красного бархата с золотом.
