Сбывшиеся мечты - [10]

— Ничего трудного, — возразил он. — В соседней деревне есть женщины, которые могли бы приходить сюда. Но у нас нет наличных, чтобы им платить. — Он был менее агрессивен, чем можно было ожидать. — Мария должна была сказать вам, что все это — безнадежный вариант.

Я ответила:

— Я полагаю, что для создания популярности нового отеля нужно время: люди постепенно узнают о нем и расскажут другим…

Его серые глаза заблестели, и он сухо спросил:

— И что же, вы думаете, они расскажут другим об отеле «Ферма»? — Он заговорил, не дожидаясь, пока я сформулирую ответ: — Это и есть заколдованный круг, поймите. Мы не можем создать надлежащие условия, потому что нет оборота капитала. А оборота нет, потому что не созданы хорошие условия.

Я начала:

— Но вы можете взять кредит в банке…

— Ну а если бы вы управляли банком, дали бы вы кредит отелю «Ферма»?

— Но здесь так красиво: деревья, горы, воздух…

Еще один быстрый взгляд.

— Готов согласиться с вами. Теперь нас двое. Но спросите Эгана, выбрал ли бы он это место, чтобы провести тут два месяца? Или вашу подружку Марию. Здесь же нет даже приличной подъездной дороги! Весь поток машин на юг идет по национальной трассе, удобной и скоростной.

— Но… — Я заколебалась. — Вы же сами выбрали отель как единственный шанс.

— Это все потому, что у меня нет никаких способностей к бизнесу, — ответил он. — Я убежден, что в один прекрасный день на всех этих курортах на Ривьере не останется ни одного свободного дюйма. И люди начнут искать незагаженные места, где есть воздух, чтобы дышать, и место, чтобы гулять, где есть солнце и прохладные ночи; места, где относительно дешево. И если когда-нибудь у нас будет хорошая дорога, они найдут дорогу к нам.

Он еще несколько раз ударил молотком по плитке, посмотрел на нее и сказал:

— Но я могу ошибаться. Я и раньше ошибался.

Он, должно быть, знал, что Мария рассказала мне, как он потерял их деньги.

Его улыбка застыла, и лицо покрылось краской.

— Я хочу только одного — видеть «Ферму» приносящей небольшую, но стабильную прибыль. И тогда я все отдам Эгану. Это все будет принадлежать ему, а я устранюсь.

Я спросила:

— Вы хотите сказать, что можете оставить это место навсегда?

Он остро взглянул на меня, чтобы проверить, не шучу ли я. Когда он убедился, что это так, выражение его лица изменилось. Он спокойно сказал:

— Мне всегда нравилось здесь. Я приезжал сюда летом, когда моя мать вышла за Жарре и переехала во Францию. Вы даже представить не можете, как это выглядело после нью-йоркской квартиры моих дедушки и бабушки. Я жил с ними остаток года. — Он подождал немного и убежденно сказал: — Я думаю, что нигде нет более красивого места.

Я подумала о своей квартире в Нью-Йорке. Я вполне его понимала.

— Моя мать была очарована этим местом с первого взгляда. Вот поэтому она и вложила сюда столько собственных денег. А мой приемный отец не мог позволить себе содержать ферму, и все приходило в упадок. Когда они оба умерли примерно в одно и то же время, стало еще хуже. Софи захватила дом, чтобы есть и спать в нем. Насколько я помню, она всегда была тут кем-то вроде управляющей.

Он внезапно замолчал, как человек, который спохватился, что сказал слишком много, и потянулся, чтобы выбрать новую плитку из штабеля позади него. А я смотрела на его загорелую спину и на серебряные волосы, спускающиеся сзади на шею. В нем была какая-то душевная щедрость, что значило для меня гораздо больше, чем внешность. Я думала о том, как он говорил о «Ферме». Если бы он любил что-то или кого-то, это было бы сразу ясно. Но я чувствовала, что он не раскрывается до конца: ощущала это, но никак не могла схватить. Его краткость и отчужденность были защитной маской, под которой он прятал сокровенное. Но я дала волю своему воображению, попытавшись обойти это препятствие, чтобы проверить себя. И пришла к выводу, что он — человек, который может за себя постоять.

Потрепанный «ситроен» подъехал ко входу в кухню, который был почти скрыт за деревьями. Оттуда вышел Эган, неся в каждой руке по корзинке. Из одной торчали длинные батоны хлеба. В другой были бело-зеленые полосатые дыни, которые произрастают, кажется, только во Франции.

— Вот теперь вы можете позавтракать, — сказал Конор, отпуская меня.

Я задержалась, сама не понимая почему.

— Если вы не уходите, — сказал он почти сурово, — я, возможно, задам вам вопросы, о которых могу потом пожалеть. Известно, что дареному коню в зубы не смотрят, а мы, конечно, используем доход, который получим от вас.

— Что за вопросы?

— Ну, зачем вы здесь? Убедиться, что Мария не наделает глупостей и не зайдет дальше, чем нужно, в своих отношениях с Эганом?

Я не ожидала такой грубости и ответила:

— Вы считаете, что я могу предотвратить это?

— Тогда зачем же вы здесь?

— А вы спрашиваете об этом и других своих гостей?

Надо отдать ему справедливость, он покраснел.

— Но они не остаются на все лето. Они проводят здесь одну ночь и уезжают.

— Но даже без Марии я собиралась приехать этим летом во Францию. Писать картины.

Он посмотрел на меня из-под бровей:

— Так вы художница?

— Пытаюсь ей стать.

Он коротко засмеялся:

— Это объясняет ваш интерес к «Ферме». Только художник может в ней что-то разглядеть.