Сборник рассказов - [21]

Шрифт
Интервал

— Принеси чего-нибудь поесть, — говорит Вера, а сама пристально следит за мной…

Чувствует сердечко-то, чувствует… Я горделиво подхожу к ней и нежненько так, почти религиозно, целую ее в висок… У нее, правда, очень красивый висок и жилки, умные такие, в глубине бьются… Если бы ее висок отделился от нее и жил сам по себе, то я, может быть, любил бы его… Холоден и чист мой поцелуй праведника… Верины глаза наполняются слезами.

— Ты любишь меня? — спрашивает она.

— Конечно, милая, как могу я не любить, — смрадно и проникновенно отвечаю я.

И выхожу из квартиры… за покупками.

…Веселое, сумасшедшее солнце заливает мир своей параноидной неугасимостью… Это правда, что я уже не люблю Веру; но точно таким же я буду по отношению к любым женщинам; значит, в своеобразном смысле я все-таки по-своему люблю Веру.

«А если и не люблю, то есть долг, — визгливо думаю я. — Долг превыше всего: если не будет долга, жизнь превратится в игру слепых, эгоистических сил и связи между людьми разрушатся… Но кто, в конце концов, взял, что я не люблю Веру?! Люблю, люблю, вот топну ножкой и скажу: люблю! Разве она изменилась с тех пор, как мы впервые встретились?! Разве изменился я?! Разве не дарю я ей конфетки по воскресеньям?! Я люблю ее больше жизни, больше поэзии, больше самого Творца… Но больше ли самого себя?!»

…Какая длинная и нудная очередь за маслом… Хохотливые голоса людей играют моим воображением… Я стою в стороне, боясь уронить себя на пол… Меня надо пожалеть, я тоже хочу нежности… Но опять передо мной стоит, как больной призрак неосуществимого, Вера, моя любовь… Куда я от этого денусь… Мне снова надо идти домой…Что скажу я ей, какой веночек надену на бедную женскую головку, какой возведу хрустальный замок… Ведь ей всего двадцать лет… Маленькая, вот она высунулась из окошка и машет мне рукой… Беатриче… Однако я заворачиваю в библиотеку… Беру книгу, вдруг откладываю ее, вспоминаю, иду в коридор… И вхожу в строй моей души…

Большие круги мыслей тяжелеют в моем уме… Может быть, они глупые, но они — мои и давят своим существованием… Это очень приятно носить странный, инфантильно-инфернальный мир в своей душе… С этим миром я выхожу на улицу, раскачивая сумку… Вхожу домой… Раскладываю масло, одинокую картошечку… Вера весела, как бьющий через край кипящий чайник… Поглаживает меня по головке… Но мой мир давит меня… Я, как все люди, ем салат, но заглядываю только в самого себя… И повторяю, что я люблю Веру…

Она сердится:

— Я и так мало тебя вижу. Но пока ты здесь, будь со мной, будь со мной… О чем ты думаешь?! Я отвечаю, что думаю о ней.

— Почему же ты не думаешь вслух? — наивно и детски дружелюбно спрашивает она. — Расскажи, — тянет она меня за рукав, как ребенка.

Я говорю о том, что наш комод переполнился бельем и что я ее люблю. Мне становится страшно… Но не от жалости к ней, а от огромной, черной пустоты, опять возникнувшей в моей душе… Все предметы становятся, как игрушечные и чужие… А Вера с ее милым пухленьким лобиком напоминает куклу из магазина. Но почему эта кукла такая умная и человечная?! Я встаю и выхожу на улицу в новую, более спокойную форму одиночества… Вера остается одна… Наверное, будет чистить мой пиджак и через любовь к этому пиджаку опять успокоится… Только бы она не строила лишних иллюзий…

Вечером я прихожу, окруженный своими мыслями, как синими облаками… Вера плачет… На минуту мне становится сентиментально и интересно, как будто заплакал шкаф или занавеска… Я очень люблю, когда плачут. И если бы плакали тротуары, я был бы к ним более снисходителен.

Вера протягивает мне худенькие дрожащие руки… Она очень больна; говорят, что у нее начинается истощение нервной системы, а это плохой диагноз…

Какими тяжелыми камнями наполнена моя душа… Одни камни и камни… И мир такой же: из камней… Мне холодно… Я дотрагиваюсь до Вериных слез… Как жутко смотреть на когда-то любимое лицо, где каждая тень, каждая черточка взывает к бессмертному, теплому, родному, и проводить по нему рукой как по высеченному из камня лицу далекого и чуждого сфинкса… Камни, камни, одни камни в моей душе…

— Верочка, — взвизгиваю я, — не верь!

Она испуганно смотрит на меня.

— Чему не верь?

— Не верь, что я не люблю тебя, — шепчу я.

Она улыбается грустной такой и больной и счастливой улыбкой. Какая жалость, что я не успел сегодня выпить четвертинку водки. Но выпью завтра, холодным, пустым, как ожидание, утром.

Наконец я укладываю Веру спать… Даю ей лекарство. Она засыпает… Не улизнуть ли сейчас, когда она крепко спит, за четвертинкой… Но нет — не хочу! Сегодня мне хочется нежности… Да, да, нежности… Или вы думаете, что одной Вере этого хочется?!

Скоро, скоро наступит мой час!.. А пока я укрылся за одеялом… Жду… Тихо тикают часы и мое жаждущее сердце… Я знаю, это случится в середине ночи…

Наконец начинается. Я осторожно всматриваюсь и поглаживаю подушечку… Верочка, как деревянный, больной шизофренией призрак, медленно приподнимается с постели… Это немного страшно. Ночью в нашей комнате чуть светло от непонятных лучей с улицы…

«В состоянии», — шепчу я… Один раз я ошибся: оказалось, она просто встала попить воды; это был тяжелый срыв… Но теперь все в порядке… Я знаю это по вытянутым, спокойным рукам. Бедная девочка, она страдает лунатизмом и, кажется, не подозревает об этом… Я умиленно так, пролив одинокую, чуть лицемерную слезинку, вскакиваю с кровати…


Еще от автора Юрий Витальевич Мамлеев
Рюмка водки на столе

Смешные «спиртосодержащие» истории от профессионалов, любителей и жертв третьей русской беды. В сборник вошли рассказы Владимира Лорченкова, Юрия Мамлеева, Владимира Гуги, Андрея Мигачева, Глеба Сташкова, Натальи Рубановой, Ильи Веткина, Александра Егорова, Юлии Крешихиной, Александра Кудрявцева, Павла Рудича, Василия Трескова, Сергея Рябухина, Максима Малявина, Михаила Савинова, Андрея Бычкова и Дмитрия Горчева.


Шатуны

Комментарий автора к роману "Шатуны":Этот роман, написанный в далекие 60-ые годы, в годы метафизического отчаяния, может быть понят на двух уровнях. Первый уровень: эта книга описывает ад, причем современный ад, ад на планете Земля без всяких прикрас. Известный американский писатель, профессор Корнельского университета Джеймс МакКонки писал об этот романе: "…земля превратилась в ад без осознания людьми, что такая трансформация имела место".Второй уровень — изображение некоторых людей, которые хотят проникнуть в духовные сферы, куда человеку нет доступа, проникнуть в Великое Неизвестное.


Московский гамбит

Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света.Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана и ней как грязь.


После конца

Роман Юрия Мамлеева «После конца» – современная антиутопия, посвященная антропологической катастрофе, постигшей человечество будущего. Люди дружно мутируют в некий вид, уже не несущий человеческие черты.Все в этом фантастическом безумном мире доведено до абсурда, и как тень увеличивается от удаления света, так и его герои приобретают фантасмагорические черты. Несмотря на это, они, эти герои, очень живучи и, проникнув в сознание, там пускают корни и остаются жить, как символы и вехи, обозначающие Путеводные Знаки на дороге судьбы, опускающейся в бездну.


Другой

Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света.Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь.


Россия вечная

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


О чудесном

Безупречные по стилю рассказы Ю.Мамлеева населены странными существами, лишь отдаленно напоминающими реально существующих людей. Хотя, если присмотреться повнимательнее, — не они ли живут рядом с нами, свидетельствуя о конце цивилизации, влекущем за собой совершенно иные, не всем понятные времена?Эта книга — настоящий подарок для истинных ценителей современной интеллектуальной прозы.