Сборник рассказов - [57]

Вечером с работы иду — темно. Чернота эта вокруг, грязь какая-то. Аж в груди болит, представь. Страшно. Вот и подумал сдуру-то…

— «А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки», — процитировал Мишка.

Посмеялись, посматривая по сторонам, рассматривая народ нагло и в упор, как в молодости. Публика была какая-то серая и угрюмая. Никто не раздевался и не усаживался надолго, как в ресторане, как раньше.

Все забежали только перекусить и опять бежать куда-то.

— Миш, смех-то смехом, но, правда, ничего у вас там в верхах не слышно? Устал я без света, глаза болят.

— Давно тебе говорил, что надо очки купить.

— Очки, да, — кивнул я.

Он, правда, давно говорил мне об очках. Особенно заметны были проблемы со зрением рано утром и еще вечером, после работы, когда мелкий шрифт в книге или самый простой чек в ресторане я уже просто не мог прочитать.

— Ну, перекусили, теперь можно и поговорить? Или на улице потолкуем?

Я с тоской посмотрел на улицу. Выходить туда, в желтое, туманное и грязное совершенно не хотелось.

— Может, по мороженому, как в детстве?

— О! И я еще кофе себе возьму!

Мороженое было хорошим. Сладким, сливочным на вкус и не слишком холодным.

— Так, у тебя точно все в порядке?

— Миш, мне просто темно, понимаешь… Давит.

— У-у-у… Если б ты знал, сколько сейчас с психозами у нас по больницам мается. Статистика просто страшная. Осень — она всегда такая. Обострения сразу всякие. И настроения разные в пару к этим обострениям.

— Иногда мне начинает казаться, что мы просто не доживем до солнечного света…

— Тьфу на тебя, дурак! Уж ты-то, с твоими двумя с половиной образованиями и с твоим опытом…

— Да я понимаю, понимаю, но не могу с собой справиться. Вот сейчас домой идти — мне страшно. Такое ощущение, что небо вот-вот упадет на голову. Оно слишком низко. Слишком черно. Давит оно, понимаешь? Просто вот дышать тяжело.

— Понимаю. Сам солнце люблю.

Он помолчал, рассматривая мутную витрину, за которой как в аквариуме двигались какие-то фигуры. А для них, наверное, в аквариуме были мы.

— А если уйти? — спросил я совсем тихо.

— Что? — дернулся Мишка.

— Ну, я говорю, а если уйти — может, там где-то оно есть — солнце? За городом, далеко?

— Ну, ты даешь… Совсем распсиховался, что ли? Это тебе надо в Австралию ехать — там как раз весна. Скоро лето у них наступит. Там много света и тепла.

— За что нам такое, если где-то есть солнце и тепло?

— Ты не придуривайся, ага? За что… За «низачто». За то, что осень. Осенью всегда так. И вообще — это наша Родина, сынок.

Хе-хе…,- а вот смех у него в этот раз совсем не получился.

— Миш, а может, что-то с Солнцем? Ну, ты же знаешь все, расскажи, а…

— Что с Солнцем, ну, что? — взорвался он. — Что с ним может случиться?

Действительно — что может случиться с Солнцем? Но мне все равно было страшно и как-то мутно от общей неопределенности. Вроде бы, все правильно он объяснял. Вот же, по календарю — осень. И грязь на улицах — потому что осень. И черное небо… И темно…

— Миш, а что астрономы-то говорят?

— Какие у нас сейчас астрономы? В большом городе астрономов просто не бывает — тут же испарения и газы и не видно ничего совсем.

— А без них, без астрономов даже, если просто верх посмотреть…

— Совсем с ума сошел, что ли? Что туда смотреть? Там темно. Черно и темно там. Осень, понимаешь? Вниз смотреть надо, под ноги, чтобы в грязь не плюхнуться.

Опять он был прав. Мишка всегда был прагматиком. И когда меня, бывало, заносило, он давал подзатыльник — да хоть даже и словом. Ну, правда же — что смотреть в черноту и темноту.

Мы разом, не сговариваясь, встали и пошли к выходу.

— Вот смотри, — сказал он, останавливаясь у двери. — Тут светло. А там — темно. Потому что вечер уже. И осень. Ясно?

— «А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки», — процитировал теперь уже я.

— Что, в объедки тебя макнуть для спокойствия? Да запросто! — он с показной угрозой стал подтягивать рукава.

— Да ну, Миш. Спасибо, что посидел со мной.

— Ты успокоился хоть?

— Ну, вроде бы… Хотя все равно темно мне как-то. И вот тут давит, давит… И еще — страшно.

— Фигня всё. Привыкнешь. Потом будет зима. А потом бац — и уже весна, — и улыбка у Мишки была уверенная и светлая.

Если бы он знал что-то — он бы наверняка сказал. Друг не врет другу.

Мы вышли за порог в темноту и влагу. Сразу проснулся страх. Я осторожно искоса одним глазом глянул верх.

— Ну, что? Увидел там что-то? — рассмеялся, заметив, Мишка.

— Нет. Темно там. Темно и черно.

— А я что говорил? Вон, под ноги смотри лучше, а то свалишься еще по дороге.

— А утром…

— Утром будет еще темно, — уверенно сказал он. — Ну, осень сейчас, понимаешь?

— Ага, осень. Понимаю, конечно.

…

Над городом, накрыв его своей тенью, второй месяц висел, не подчиняясь никаким законам физики гигантский космический корабль.

Черный.

А в городе жили своей жизнью люди.

Утром им было еще темно.

Вечером уже темно.

Осень, чего там…

ТРИ ДНЯ

Спал плохо.

Поезд шел всего одну ночь. В девять вечера он выходил и в восемь

— уже в столице. То есть, тут не надо было думать ни об ужине, ни о завтраке. Поужинал с народом перед отъездом, попрощался — и в поезд.