Сборник рассказов - [20]

Полежав полчаса в ванне, полной бурления лавандовой пены, Рита села перед тройным туалетным зеркалом. С минуту пристально вглядывалась в свои серые глаза, отыскивая там в желтых авантюрных искорках нерешительность, но обнаружила расчетливый азарт игрока. «Вперед, Анджела!» — сказала она себе и обольстительно улыбнулась.

Преображение — любимейшее занятие женщин, творческий акт самоутверждения. Разве кто–нибудь из московских коллег узнал бы Риту в соблазнительной красавице высшего класса — холеной, сдержанной, наглой? Женщине с ленивым медленным взглядом и блуждающей на губах загадочной полуулыбкой?

Она тряхнула головой, отбрасывая назад прямые, тяжелые волосы, подстриженные до мочек ушей, поблескивающих овальной рубиновой капелькой. Вопреки пристрастию к загару, Марго подчеркнула макияжем матовую бледность, на фоне которой горели потаенным огнем умные глаза и маняще алели чувственные губы. Женщина для ценителя, знающего толк в редких дорогих вещах.

Короткое платье из плотного трикотажа цвета черной крови облегало плоский живот, узкие спортивные бедра, оставляя открытыми маленькие, острые колени и сильные прямые ноги. «Крепенькая породистая лошадка. Без ренессансных изысков, но оч–чень обещающая», — сказал про нее как–то один опытный мужчина. «Совсем неплохо», — оценила свое отражение Рита, закутавшись в мягкую фланелевую накидку. Затем медленно, со знанием дела надушилась и натянула тонкие тугие перчатки.

В ресторане «Магнолии» собирались отдыхающие из соседних отелей. Здесь образовался своеобразный клуб гурманов и эстетов. Две–три пары танцевали под тихий дуэт фортепиано и скрипки, за несколькими столиками ужинали дамы и господа, будто явившиеся сюда из кинофильма «Убийство в Восточном экспрессе». Во всяком случае, искусно воссозданный интерьер возрождал атмосферу первых десятилетий века с ретро–ностальгическими всхлипами по набриолиненным карточным шулерам, томным, усыпанным стеклярусом кокаинисткам, дымным бензиновым авто, хрусталю, бархату, декадансному сладострастию и утонченным авантюрам.

— Бокал «Бордо» и сочный ростбиф. — Сделав заказ, Рита еще раз скользящим взглядом обежала присутствующих. Его здесь не было. Не появился «клиент» и через час, когда на столике Анжелики дымилась чашечка кофе. Оставив ее, она вышла на террасу, кутаясь в алую накидку, закурила черную папироску в тонком мундштуке. Нежно и томно пела скрипка, над темными кустами проносились летучие мыши, едва слышно вздыхало за черными кипарисами море. Марго слышала тяжелый горьковатый запах своих духов, ощущала в складках фланели приятную тяжесть пистолета и знала — она доведет дело до конца.

— Не возражаете, если я покурю возле вас? — За спиной Риты, скрипнув плетеной лозой, опустился в кресло мужчина.

— Этот вечер не способен испортить даже батальон, смолящий «Приму». — Рита обернулась — у столика с пепельницей сидел он — «Черный Бим с белой отметиной», как назвала про себя Рита клиента, прочтя инструкцию Ильича. Над левым ухом в крутых смоляных завитках ярко белела седая прядь. Он тут же поднялся и представился:

— Дуглас Асхаров. Прибыл сюда вчера. Смешно?

— Анжелика. — Рита протянула руку. — Тоже довольно претенциозно. Моя мама, вынашивая дочь, читала французский бестселлер Анны и Сержа Галлон.

— А мой дед–киноман сходил с ума по Дугласу Фербенксу.

— Но вы, скорее, похожи на Гарри Каспарова.

— Иногда путают. А вы — на прибалтийскую певицу, которая так изящно изображает «Ночью на Пикадилли». — Дуглас прислушался. — Кажется, звучит «Путник в ночи»… Позвольте вас пригласить? Я непременно должен протанцевать эту мелодию с дамой в красных перчатках.

Войдя в зал, Рита с неподдельной томностью положила руки на плечи партнера и отдалась танцу. Это была одна из ее любимых песен.

— А что же случится после? После танца с незнакомкой в перчатках?

— Злые силы будут повержены. Я вновь стану свободным, счастливым, везучим в картах и в любви. — Он значительно заглянул в Ритины глаза.

— Все это у вас уже есть. Не сомневаюсь.

— Кроме свободы, — вздохнул Дуглас. — Может, это не так уж плохо?

— Не вижу обручального кольца. — Рита оперлась подбородком на алую перчатку, обхватившую черное плечо. Ее щеки касалась твердого, тяжеловатого подбородка Дугласа. — Или вы хотите свободы от капитала?

— Вначале деньги радуют, как средство завоевания материального мира, способ удовлетворения капризов. — Губы мужчины касались ее волос, возможно, преднамеренно. — Но скоро наступает пресыщение. Отвоеванная территория перестает доставлять наслаждение — то острое, пьянящее, за которое стоит бороться.

— Как надоедает женщина, с которой прожил несколько лет.

— Вроде того. Поэтому я не женюсь.

— Боитесь пресытиться или потерять власть?

— И то и другое. Боюсь пожалеть о потерянной свободе и боюсь быть брошенным, — серьезно сказал Дуглас. — Вы знаете, что такое энтропия? Говоря попросту — всеобщий закон разрушения. «Портится все, что может испортиться. Портится даже то, что не может испортиться», — так сформулировал его ироничный Курт Воннегут. Но мне совсем не смешно, когда разрушение и тлен убивают любовь.