Норковая шуба до пят не для московских сугробов — слякотно-серых, чавкающих в глубине вязкой, не стынущей грязью. Подобрав широкие полы, женщина с облегчением выбралась на протоптанную дорожку и перевела дух. Все правильно: за спиной светятся сквозь метель окна многоэтажного спального района, справа муравьиная тропа, ведущая к автобусной остановке, слева ядовито мерцает вывеска супермаркета, появившегося на месте пивной «стекляшки». Впереди — шоссе, стена темных, оснеженных елок, километражный указатель на обочине. Возле него — темная машина с погашенными огнями, — та самая! Сердце тревожно ухнуло и зачастило. Натянув на голову съехавший пушистый шарф, женщина торопливо отряхнулась. Крупные снежные хлопья, косо мелькающие в мертвенном свете фонарей, превратили её в снеговик — мех, длинные пряди разметанных по плечам волос и даже зажатая под мышкой сумочка пропитались влагой, словно побывали под душем.
Черт бы побрал этот сумасшедший март, эту не унимающуюся вторые сутки метель, широченную громоздкую шубу и совершенно феноменальную способность влипать в дурацкие ситуации! Ведь понятно было сразу — бредовая, рискованная затея! Но отступать поздно.
«Была не была!» — Женщина в палевой норковой шубе обмахнула мокрое лицо отяжелевшей от влаги варежкой и решительно рванулась к притаившемуся на противоположной стороне шоссе автомобилю. В ту же секунду вынырнувшая из-за поворота иномарка ослепила её, взвизгнула тормозами, сбила с ног и отбросила в придорожный сугроб. Все произошло очень быстро, как на рекламном ролике триллера.
И вновь замелькали в ночи белые хлопья.
Мерно сновали дворники, расчищая стекло остановившегося автомобиля. Сидящие в нем переглянулись — сбитая женщина не шевелилась, снег торопливо покрывал распростертое у обочины тело, отлетевшую к колесам сумочку. В ярком свете фар застыло спокойное, будто спящее лицо. Вьющиеся светлые пряди у виска пропитались чем-то блестящим и черным.
— Кровь… Гаси огни! — скомандовал сидевший рядом с водителем очкастый интеллигент и выскочил на дорогу.
Тот, что был за рулем, пребывал в столбняке. Ему хотелось изо всех сил отжать газ и мчаться дальше от проклятого места. Дальше, дальше, туда, где греет песок беззаботное солнце и шелестят над крышей бунгало лохматые пальмы. Он всегда знал, что ему надо, но совершенно не умел этого добиваться. Курносые толстяки, как правило, беспринципны и мягкосердечны. Тем более, с фамилией Плаксин. Может быть поэтому страстно желавший удрать человек спасовал перед обстоятельствами. Он помог втащить в машину находящуюся без сознания, а возможно, и мертвую женщину. Ее голова безжизненно упала на велюровую спинку кресла, по щеке протянулась уходящая за воротник черная дорожка. Выглядело все это, как в кошмарном сне. Плаксина прорвало: вытаращив глаза, брызжа слюной, он стал кричать что-то невнятное и, вцепившись в шубу, пытался выволочь жертву наезда из машины.
— Бросим её здесь! Не будь кретином, Гаррик! Сматываемся! Никого не видать, «жигуль» под указателем пустой… Свидетелей нет… Учти, я буду клясться, что за рулем сидел ты! Тачка твоя, твои проблемы.
— Заткнись, ублюдок! С мозгами у тебя большие проблемы, понял? Может, ты жаждешь встречи с ментами? — Сев за руль, Гаррик открыл сумочку пострадавшей. Изучил содержимое и в сердцах сплюнул сквозь зубы: Проклятье! Это она.
— Она?! — Плаксин с ужасом уставился в лицо женщины и чуть не упал на нее, — резко сорвав машину с места, Гаррик понесся по окружной.
— Девятнадцать сорок пять. Успеваем. Проверь у неё пульс и возьми в аптечке, что надо. Сейчас все зависит от тебя, урод. Или медицинский диплом тебе тоже подарили? — Гаррик глянул в лобовое зеркало на притихшего толстяка. — Слушай внимательно, варианта два: первый — тебе удается привести её в чувство и мы доводим дело до конца. Второй: дама не пригодна для дальнейшего использования. Мы бросаем труп в лесочке и… И тогда нам придется иметь дело не с ментами, нет… Менты нам покажутся райскими птичками. Закрой варежку, действуй!
Плаксин с опаской прикоснулся к запястью раненной и вскоре обнаружил четко пульсирующую жилку.
— Летального исхода, кажется, не предвидится, — осмелел он. А когда губы женщины зашевелились, чуть слышно прошептав «Где я?», он победно захрюкал и поднес к бледному лицу смоченную нашатырем вату…
Через полчаса в секции аэропорта Шереметьево-2, где заканчивалась регистрация рейса Москва-Ламюр, появились два опоздавших пассажира высокий элегантный мужчина вел под руку прихрамывающую даму в распахнутой норковой шубе. Женщина имела при себе лишь кожаную сумочку с документами, мужчина — обычный кейс. Он чуть не плакал, поправляя очки с треснувшими стеклами, и заботливо поддерживал спутницу, левый глаз которой под наклейкой свежего пластыря, пересекавшей лоб, начал затекать синяком. Ситуация вызывала сочувствие: Игорь Малинников, следовавший с коллегой на международную конференцию, в связи с метелью попал в аварию по дороге в аэропорт. Сидевший за рулем приятель остался разбираться с гаишниками, вещи пришлось бросить в заклинившем багажнике и гнать к рейсу на попутной.
