Сборник "Дневник Алексея Клеверова" - [5]

Перед сном написал стих.

У осени наших дней  шаги и повадки лисьи.

И я тороплюсь прочесть побольше до сна страниц,

пока в голове моей ещё не сжигают листья

и дым от костров не скрыл любимых лиц.

Пусть автор, властитель дум, меня подгоняет тоже:

мне дорог теперь любой свободный и тихий час,

пока на меня костюм не сшили из старой кожи,

из дряблых морщин, из тьмы потухших глаз.

Срываю слова с петель, что были из тех немногих

душе заменявших дверь в течение долгих лет,

пока изнутри метель мне не замела дороги

обратно к тебе на свет, к тебе на свет.[1]

Не гениально, конечно, критики найдут, где разгуляться, но вполне приемлемо, считаю.

9 января 2011, вс.

Утром позвонил Светке, хотел взять, как обычно, на воскресенье Ваню, но она не отпустила — дескать, на этой неделе уже виделись и буде. Разругались. Настроение поганое.

А завтра на работу — Господи, избавь меня от неё! Глаза бы её не видели, так надоела! Вставать ни свет, ни заря и тащиться по морозу в библиотеку, в которую всё равно никто раньше вечера не заглянет.

10 января 2011, пн.

Господи, если я к Тебе воззвал, это не значит, что мои просьбы надо выполнять буквально! Во всяком случае, такие, как вчерашнюю. Работу я, конечно, недолюбливаю, но кушать-то надо!

Анна Ивановна сообщила с утра, что библиотеку расформировывают. Через два месяца. Но уходить лучше сейчас, так как книги хоть и пойдут большей частью на списание, но ожидается ревизия. Мы сами должны были летом прочехвостить фонд, но кто же работает летом? Короче, разворовано много. Если меня не будет, то и спрашивать будет не с кого. Большая текучка кадров, кто за что ответственен — разбираться не станут, никого не оштрафуют. Резонно. Я согласился и написал заявление. В среду надо будет заехать за выходным пособием и начинать искать новую работу.

Дома провёл инвентаризацию продуктов. Как и ожидал, их оказалось негусто: в холодильнике — початая на днях бутылка водки, две банки варенья, банка солёного сельдерея, литр молока, кетчуп и три морковки, в продуктовом шкафчике — пачка макарон, буханка хлеба, полкило сахара, три кило соли, пять пачек чая, полсотни кубиков Галина Бланка и банка какао.

Поужинал макаронами с кетчупом и Галиной Бланкой.

Тут позвонила Машка Стаканова, спросила как Ваня. Ну, что мне было ответить? Рассказал, что мы поругались со Светкой, так как она его не отпустила. Думал, Машка посочувствует, но она безо всяких встала на сторону жены. Бывшей жены. Вот удивляют меня эти женщины! Всегда они защищают друг друга, даже когда неправы. Словно входят в тайную антимужскую коалицию. Я вообще-то жертва, а выслушал о том, что я сам во всём виноват, и надо было раньше думать. Светка, дескать, и так меня долго терпела. Не надо было её предавать. Я прямо взвился: кто это из нас кого предал?! Оказывается, Машка считает, что моя прошлогодняя поездка на литературные чтения в Москве оказалась для Светки последней каплей. Я ей тогда клятвенно наобещал провести весь отпуск с семьёй. Но кто же знал, что меня пригласят в Москву? А потом заболел Ваня, но в этом-то я совсем не виноват? Я разобиделся на Машку и наговорил ей такого, чего никогда не сказал бы в другое время. Вспомнил все мелкие грешки, которые всегда прощал и считал неважными, а теперь они повылезали и приняли форму нелицеприятных обвинений. Машка трубку бросила. Я расстроился, решил исправить ситуацию, перезвонил, но она не пожелала больше общаться.

Ну, и ладно. Время всё утрясёт. Сейчас у меня есть более неотложная задача — найти работу.

Да, забыл сказать, что вызвал ещё с утра на вечер водопроводчиков. Но они, разумеется, не пришли. Буду завтра ругаться, а они, конечно, станут отговариваться тем, что за время праздников накопилось множество заказов. Неприятно, но вся жизнь состоит из таких мелких пакостных мелочей, о которых и упоминать не хочется.

11 января 2011 г, вт.

Ненавижу этот день. А ведь когда-то любил и каждый год с нетерпением ожидал его. Сейчас с радостью вычеркнул бы из календаря. Ещё бы, кто в день рождения гостей ожидает, столы накрывает, а я отправляюсь прямиком на кладбище. Вот и сегодня прихватил бутылку водки и — к родным могилам. Купил дюжину роз. Цветы зимой дорогие, а мне сейчас поменьше бы тратиться. Но твёрдо решил — экономить на чём угодно, только не на родителях.

Когда шёл от ворот кладбища к могилам, услышал, как меня окликнули. Один из могильщиков, бригадир, оказался моим бывшим учеником. Нередко их здесь встречаю. Когда надо кого-то похоронить, обращаются всегда ко мне — знают, что у меня полгорода зэков знакомых. Как фамилия парня не помню, а имя, кажется, Павел. Дал мне свою визитку, словно он не простой могильщик, а значительная фигура. А я так и не сделал себе ни одной визитки, хотя собирался. Всё-таки поэт, известный в определённых кругах, Алексей Клеверов, звучит…

У предков сел на заснеженную скамью (брррр! задницу чуть не отморозил), потосковал, поговорил с ними о том, о сём. Если бы 15 лет назад не решили поехать в центр купить мне в Гостином дворе подарок, сейчас сидели бы дружно за столом и был бы у меня праздник, как у всех людей. А теперь никакой радости, только пью горькую на могиле и думаю, как за эти годы обрюзгла и покрылась жиром моя душа. Понравился бы я таким, какой есть, своим предкам? Едва ли.