Сатирикон - [4]

Шрифт
Интервал

Вновь обретя, как мнилось, наше сокровище, мы стремглав кинулись в гостиницу и, запершись, стали смеяться изощренности ума жуликов не менее, чем наших изобличителей, которые столько хитрили, чтобы вручить нам деньги.

Не люблю доходить до цели сразу,
Немила мне победа без препятствий.

16. Только мы насытились обедом, что был приготовлен распорядительностью Гитона, как дверь потревожена была не совсем уверенным стуком. Когда мы, тоже тихо, спросили, кто там, «открой, — говорит, — узнаешь». Мы еще переговаривались, когда засов, сам собою движимый, пал, и дверь растворилась вдруг, впустив гостя. То была женщина с покрытой головою — та самая, что еще недавно стояла с поселянином. «Посмеяться, — говорит, — надо мной удумали? Я — Квартиллы служанка, над чьей святыней вы надругались у грота. Теперь она сама пожаловала на ваше подворье и дозволения просит с вами говорить. Да вы не пугайтесь! Не обличает она ваших заблуждений, не казнит, а больше дивится, какой это бог занес в ее пределы этаких обходительных молодых людей».

17. Мы молчали и не решились еще, в какую сторону склонить наши мысли, как, сопровождаемая девушкой, вошла госпожа и, сев на мое ложе, плакала долго.

Мы пока ни слова не проронили, но, пораженные, пережидали эти слезы, не иссякавшие в ознаменование страданий. А когда истощился роскошный ливень, откинула она накидку с горделивой головы и, ломая руки до хруста в суставах, «это что за дерзости, — говорит, — и где только вы научились баснословному этому разбою? Вот вам Зевс, до чего мне жаль вас, ведь никто еще не узрел безнаказанно, чего не следует. Тем более что места наши до того переполнены бессмертными, что здесь легче на бога наткнуться, чем на человека. Но не думайте, что я за мщением сюда явилась; не более меня волнует обида, чем лета ваши. Это ж по неопытности, как я продолжаю думать, совершили вы богомерзкий проступок.

Да я сама после волнений той ночи получила опасную простуду и стала уж бояться, не болотная ли у меня лихорадка. Тогда ищу совета во сне и получаю веление вас отыскать и облегчить приступы болезни вашим обязательным участием. Да я не так о лечении хлопочу; я хуже оттого страдаю и едва ли не на краю неизбежной стою смерти, как бы вы с вашей юношеской пылкостью не разнесли повсюду, что видали в Приаповом святилище, и советы богов не выдали черни. Оттого простираю к вашим коленям умоляющие руки и заклинаю вас не смеяться и не поглумиться над ночным таинством и не выдать тайн такой древности, что их знала от силы тысяча человек».

18. После этой мольбы она вновь залилась слезами и, сотрясаемая могучими рыданьями, лицом и грудью распласталась вся на моем ложе. Колеблясь между состраданием и страхом, я велю ей ободриться и не сомневаться в двух вещах: святыни не разгласит никто, и какое бы бог ни указал средство от приступов ее лихорадки, мы божественный промысл поддержим, будь то с опасностью для жизни. Женщина посветлела после такого уверения, осыпала меня градом поцелуев и, переметнувшись от слез к смеху, стала осмелевшей рукою разбирать мне завитки волос на шее и «заключаю, — говорит, — перемирие с вами и от назначенной тяжбы освобождаю. А не согласились бы вы на лечение, какого прошу, так уж готов был назавтра отряд мстителей за мою обиду и за достоинство мое».

Стыдно отвергнутым быть, а быть самовластным — гордыня,
Тем дорожу, что путем средним могу я ступать.
И мудрец, коль заденут его, на врага ополчится,
Ну а врага не добить — это победа вдвойне.

Хлопнув затем в ладоши, она таким смехом залилась, что мы оробели. То же сделала со своей стороны и служанка, которая пришла первою, то же и девчонка, что вошла с госпожой.

19. Все оглашалось безудержным этим смехом, между тем как мы, не ведая, отчего столь нежданная сделалась перемена в чувствах, поглядывали то друг на друга, то на женщин. «А я как раз не дозволила впускать в этот дом ни одного смертного, чтобы вас за целением болотной лихорадки всякий раз не прерывали». От этих Квартиллиных слов Аскилт слегка онемел, а я стал хладен, как зима в Галлии, не умея и слова произнесть. Впрочем, имея сотоварищей, я мог не опасаться, что произойдет непоправимое. Ведь решись они что предпринять, так это были всего лишь три женщины, и, понятное дело, слабые; а супротив стояли мы, — что б ни было, а мужеского полу. Мы и подпоясались этак повыше, а я уж и пары вперед прикинул: дойдет до дела, беру на себя Квартиллу, Аскилт — служанку, а Гитон — девицу.


(Три женщины делают приготовления не менее смелые, чем таинственные.)


Тогда от потрясения потеряли мы всякую стойкость, и уже верная смерть подошла закрыть бедные наши очи.

20. «Молю, — сказал я, — владычица, коли страшное что замыслила, кончай поскорее; ведь не такое свершили мы преступление, чтобы умирать под пыткой…»

Служанка, которая звалась Психеею, бережно разложила на полу матрасик…

Она тормошила мои потроха, хладные, как после ста смертей… Аскилт заранее прикрыл паллием голову, наученный уже, как это опасно — мешаться в чужие таинства…

Две тесемки вытащила из-за пазухи служанка, чтобы одной связать нам ноги, другой — руки.


Еще от автора Петроний Арбитр
Ахилл Татий «Левкиппа и Клитофонт». Лонг «Дафнис и Хлоя». Петроний «Сатирикон». Апулей «Метамофозы, или Золотой осел»

В седьмой том первой серии (Литература Древнего Востока, Античного мира, Средних веков, Возрождения, XVII и XVIII веков) входят признанные образцы античного романа: «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия (перевод с древнегреческого В. Чемберджи), «Дафнис и Хлоя» Лонга (перевод с древнегреческого С. Кондратьева), «Сатирикон» Петрония (перевод с латинского Б. Ярхо) и «Метаморфозы» Апулея (перевод с латинского М. Кузмина).Вступительная статья С. Поляковой.Примечания В. Чемберджи, М. Грабарь-Пассек, Б. Ярхо, С. Маркиша.Иллюстрации В.


Рекомендуем почитать
Поучения Силуана

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Историки Греции

В настоящий том «Библиотеки античной литературы» входят избранные произведения греческих историков V в. до н. э., поры расцвета древнегреческой исторической прозы, — Геродота, Фукидида и Ксенофонта. Творчество трех великих историков справедливо считается не только истоком европейской исторической науки, но и одной из высочайших вершин греческой прозы.


История Аполлония, царя Тирского

Роман неизвестного греческого автора «История Аполлония, царя Тирского» (иначе «Повесть об Аполлонии Тирском»), дошедший до нас в латинском переводе, — одно из немногих сохранившихся произведений античной художественной прозы, ориентированных на массового читателя: с занимательным сюжетом, невероятными приключениями, напряженной интригой.В приложении представлены сделанные в IX веке константинопольским патриархом Фотием краткие пересказы двух других образцов этого жанра: романов Ямвлиха «Вавилонская повесть» («Вавилоника») и Антония Диогена «Удивительные приключения по ту сторону Фулы», утерянных в Средние Века.


О почитании Бога Всемогущего

Апология, которую афинский философ Аристид держал пред императором Адрианом (Императору Титу Адриану Антонину, Августу и Пию, Маркиана Аристида, философа из Афин).Перевод сделан А. Покровским с греческой версии Апологии.


Книга античности и Возрождения о временах года и здоровье

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения из сб. `Эллинские поэты`

Анакреонт. Род. ок. 570 г. в городе Теосе на малоазийском побережье. Ок. 545 г., когда его родина была захвачена персами, переселился с группой своих соотечественников на южное побережье Фракии. Жил при дворе Поликрата на Самосе и при дворе Гиппарха, сына Писистрата, в Афинах. Дожил до глубокой старости. Его сочинения были изданы александрийским филологом Аристархом, вероятно, в пяти книгах.Фрагменты Анакреонта переведены В.Вересаевым (2, 22, 27, 31, 32, 45, 54, 5658, 63, 65, 66, 69), Я.Голосовкером (49, 74), С.Лурье (33, 46), Л.Меем (3, 14, 24, 35), С.Ошеровым (60, 67), А.Париным (21, 26), Г.Церетели (1, 8, 13, 20, 25, 30), В.Ярхо (4–7, 9-12, 15–19, 23, 28, 29, 34, 36–14, 47, 48, 50–53, 55, 59 61, 62, 64, 68, 70–73, 75–83).