Сатанисты XX века - [201]

— Хотя бы миллионы, — гордо подняв голову, ответил епископ. — Перед силой Господней ничто земные полчища, даже бесчисленные, как песок морской… Всевышний — наша защита! Если же воля Его судила нам венец мученический, то тем менее подобает нам бежать от величайшей чести для всякого верующего, а тем паче для посвящённого слуги Божия!.. Нет, дорогая леди, мы пойдём со святым крестом прямой дорогой, в тот самый храм, из которого вынесли образ Царицы Небесной, и никакие силы земные не сгонят нас с этого прямого пути…

— Особенно после того, что мы нашли в горной часовне, — с дрожью в голосе произнёс маркиз Бессон-де-Риб. — Вы не знаете, Гермина, что случилось в нашем чтимом святилище… Если бы вы видели гнусное осквернение святыни, если бы стояли возле тела несчастной жертвы изуверства, зарезанной перед алтарем, во славу сатане, то вы бы поняли, что отступать теперь — значило бы оправдывать адское злодейство врагов Христа…

— Боже мой… что вы говорите, маркиз? — воскликнула Гермина, смертельно бледная.

Но долго разговаривать было некогда.

Публика волновалась. Задние ряды богомольцев напирали на передние, не понимая причины остановки. Между тем издали доносились глухие, нестройные крики многотысячной толпы, озлобление которой чувствовалось даже на расстоянии.

Надо было на что-нибудь решиться.

Бледная и дрожащая, Гермина принялась упрашивать епископа и аббата Лемерсье хоть для себя воспользоваться её экипажем и таким образом избавиться от оскорблений.

Аббат Лемерсье печально покачал головой.

— Не к оскорблениям нам надо готовиться, а к гораздо худшему… Я бы попросил владыку отослать обратно детей и женщин. Да и вообще всех, кто боится, — повышая голос, произнёс старый священник, обращаясь к теснящейся вокруг него разнообразной публике.

Вокруг священных хоругвей толпились люди, объединённые общим чувством веры, общей готовностью идти на смерть во имя Христа…

Тут уж не оставалось ни любопытных, ни равнодушных, ни увлечённых преходящим порывом нервной впечатлительности. Все эти элементы успели отстать в продолжение длинного обратного пути, предчувствуя, а, может быть, даже и наперёд зная об опасности, ожидающей возвращающийся крестный ход.

Оставшиеся вокруг священных знамён были искренно и горячо верующие, последние Божий ратники в злосчастном городе, захваченном слугами сатаны, истинные христиане, забывшие разницу сословий и состояний, соединённые горячим чувством любви к Господу.

На предложение разойтись всем боящимся ожидаемой опасности, громко высказанном епископом, ответил единодушный крик мужских, женских и даже детских голосов:

— Пресвятая Дева наша Заступница!.. Под Её покровительством ничего не побоимся!..

Шаг за шагом подвигалось величественное шествие с развевающимися, шитыми золотом, хоругвями и сверкающими драгоценными каменьями иконами. Далеко в чистом воздухе разносил поднявшийся ветерок гимн Богородице. Но с каждым шагом навстречу верующим христианам всё ясней доносился нестройный гул голосов, из которого вырывался то тот, то другой задорный напев революционно-кощунственных песен. Тысячи пьяных голосов не могли попасть в тон и сохранить размер. Начатые куплеты поминутно обрывались, заменяясь другими, ещё более наглыми и кощунственными.

Ещё не видна была безобразно орущая толпа, как уже священный гимн Богоматери начали заглушать дикие завывания озверелой орды, натравливаемой отдельными «интеллигентами», замешанными в этой толпе и исполняющими очевидно заранее обдуманный план.

И вдруг из массы нестройных звуков — звериного рёва, петушиного крика, кошачьего мяуканья и собачьего лая, сливавшихся с пронзительными свистками, диким улюлюканьем и злобным гиканьем, — среди этого дьявольского шума внезапно раздалось стройное пение восьми мужских голосов, при первом звуке которых всё смолкло.

Как раз в эту минуту крестный ход завернул за угол и очутился на короткой поперечной улице, кончающейся площадью, на которой впервые увидели богомольцы необозримую толпу, колышущуюся, как волнуемое бурей море.

Дикие крики, так долго стоявшие над этим людским морем, смолки точно по волшебству, уступая место двойному мужскому квартету, поющему масонско-революционный гимн, к гнусным словам которого с ужасом прислушивались верующие христиане.

Поистине, это был гимн сатане, святотатственное изделие яростного ненавистника Христа, мерзейшее произведение человеческого разума, осмеливающегося глумиться над своим Творцом в таких чудовищных выражениях, что пересказать их отказывается перо не только христианина, но даже просто порядочного человека…

Разделанная на куплеты, гнусная песня безбожников и богоборцев осмеливалась глумиться над священнейшими верованиями христиан, проклинала наиболее чтимые символы святой Церкви, отрицая всё, вплоть до существования Господа Бога.

Приведём лишь один наименее гнусный куплет. Судите, православные люди, каковы же были остальные, если этот оказался наиболее приличным!..

Если Бог христиан не призрак, не ложь,

Не выдумка жалких попов-попрошаек,

То мы вызываем Его на борьбу!

Мы ждем от Него доказательств той силы,

Которой грозят столько лет болтуны.