Сатанисты XX века - [199]

Луиза знала о крещении Гермины, также как и о её желании сопровождать сегодня Рождественский крестный ход в горную часовню, и поняла, что невозможность исполнить это желание огорчала молодую женщину. Стараясь развлечь её, немочка принялась болтать о том, что было наиболее интересно для её госпожи: о лорде Дженнере, который уехал накануне Рождества на плантацию «старого урода» ван-Берса, где должно было состояться «заседание строительной комиссии масонского храма».

— А ты это откуда знаешь? — спросила удивлённая Гермина. Луиза весело засмеялась, сверкая белыми зубами.

— Помилуйте, миледи, как же мне не знать того, что знает камердинер лорда! У милорда нет секрета от Альберта, у Альберта — от меня. Гермина невольно улыбнулась.

— А ещё мужчины воображают, что умеют хранить тайны… Услыхал бы Лео твои слова!.. Так что же рассказывал Альберт о масонском храме?

— Да ничего особенного, кроме того, что у них на постройке всё готово и что с отделкой страшно спешат. Работа идёт и день, и ночь, в четыре смены. Ночью работают при электричестве. За высокую стену, окружающую всё место, никого не пропускают. Сторожа стоят у всех ворот, а по ночам ходят дозоры. И то говорят: «Уж не фальшивую ли монету там делают»… А другие рассказывают разные страхи… Будто масоны поклоняются самому сатане и строят капище на человеческой крови, которой будто бы каменщики разбавляют извёстку для стен…

— Какой вздор! — с негодованием вскрикнула Гермина. — Как тебе не стыдно повторять такую гнусность? Точно ты не знаешь, что мой муж масон. Не повторяй больше нелепых негритянских сказок о масонах…

— Да я и так не верила. А о храме масонском мне рассказывал Альберт. Он ведь тоже из масонов, миледи, и говорит, что там внутри богатство несметное! Вся утварь — из чистого золота и серебра с каменьями. А какие картины, какая мозаика!.. Альберт утверждает, что у нас в Берлине в Императорском дворце будто бы таких нет! Ко дню открытия готовятся большие торжества. Приглашённых наедет великое множество изо всех стран. Сотни две будет разных депутаций, а знамён — тысячи. Сколько-то одних мастеров «стульев» или «кресел», уже не упомню наверное…

Гермина громко засмеялась.

— Ах, дурочка… У масонов есть такой титул: «мастер стула». Ведь их называют «свободными каменщиками», а у каменщиков о тех, кто делает какую-то особенно трудную кладку, от которой зависит прочность всего свода, говорят: «Он работает над стулом»!.. Так объяснял мне Лео.

Через десять минут специальному кучеру миледи приказано было запрягать маленький двухместный шарабан. Решено было выехать, как только колокольный звон возвестит о возвращении крестного хода.

Звон раздался значительно раньше предполагаемого времени. Гермина едва успела закончить завтрак, когда до столовой долетели первые, ещё отдалённые колокола из церкви при женском монастыре, находящемся в предместье. Звон сейчас же подхватили другие колокольни, и величественные звуки стали быстро приближаться к центру города.

В Сен-Пьере было до десятка церквей, включая монастырские и домовые. В городе в год его гибели насчитывалось сорок три тысячи «выборщиков». При старинных переписях колонии принимались во внимание только «свободные» люди.

Кроме того, в приморском городе существовала ещё одна часть населения, «переходящая» — это команды судов, наполняющих гавань, иностранцы и путешественники, и число этого «незначительного» населения колебалось от десяти до двадцати тысяч, смотря по сезону. Таким образом, население Сен-Пьера определялось в 1892 году числом от ста до ста двадцати тысяч.

Услыхав звон колоколов, Гермина поспешно закуталась в кружевную вуаль и в сопровождении Луизы уселась в прелестную плетёную колясочку, подаренную ей мужем, и запряжённую парой небольших золотистых лошадок.

Звон всё разрастался… Торжественный благовест раскинулся над всем городом. Гермина взяла вожжи и приняла хлыст из рук Боба, 15-летнего грума. Лошади тронулись и, выехав за ворота, повернули направо, навстречу духовной процессии.

Отъехав несколько сот саженей, Гермина дёрнула вожжи и остановилась в недоумении, прислушиваясь к резко изменившемуся колокольному звону…

Вместо радостного и торжественного перезвона теперь слышались только медленные удары, сливающиеся в звон заунывный, погребальный.

— Что это значит?.. — прошептала Гермина и, быстро повернув лошадей, помчалась к собору…

Но здесь никто ничего не мог ей объяснить. Почему раздаётся похоронный звон здесь, в центре города, ещё никто не знал.

— Видно, случилось что-нибудь, сударыня!..

Гермина помчалась навстречу крестному ходу…

А над головой её всё громче гудел унылый погребальный звон, наполняющий воздух тоской и печалью… Казалось, само солнце опечалилось этими погребальными звуками, неожиданно скрывшись за большим чёрным облаком, набежавшим со стороны Лысой горы.

В грустном тусклом сумраке, непривычном для сияющего яркого июля, точно повис унылый звук погребальных колоколов, наполняя страхом душу молодой женщины, которой начинало казаться, что именно этот унылый звон превратил привычный яркий и радостный синий цвет неба в безрадостный, серый, бледный цвет смерти и печали.