Сатанинский смех - [134]

– Эй, вы, собаки! – засмеялся Жан. – Бросьте ваши хорошенькие игрушки! Один выстрел с вашей стороны, и ваш старший – покойник.

Они отступили и дали ему пройти. У последних ворот, выходящих на улицу, произошло то же самое.

– Не ходите за мной! – гаркнул на них Жан, в его голосе прорезался сатанинский смех. – Мы с вашим другом совершим долгую прогулку! Если хотите получить его обратно, во имя Господа Бога, не ходите за мной!

Ночные события выбили стражников из колеи; они не испытывали никакого желания участвовать в подобных передрягах. Жан прошел по мосту на Правый берег, тихо посмеиваясь; вот уже много лет он не находил жизнь столь забавной. На пересечении проспекта Генриха Четвертого и улицы Сент-Антуан он опустил свою ношу и бросился бежать со всей скоростью, на какую был способен, по темным улицам.

Улица Сент-Антуан была заполнена людьми, хотя часы показывали уже час ночи десятого термидора. От толпившихся там людей Жан услышал всю историю.

– Да, его освободили! Тюремщики в Люксембургском дворце побоялись принять его. Тогда его отвезли в Мари, но начальники там его люди…

– Подождите, граждане! Он уже не в Мари! – прокричал какой-то вновь пришедший. – Он вырвался из-под ареста и отправился в Отель де Виль!

– Но тогда, – торжествующе прогремел Жан, – он, граждане, вне закона! И его можно пристрелить как бешеную собаку, каковой он и является! Пропустите меня, друзья, это работа для меня!

Он взбежал по лестнице в свою квартиру, перепрыгивая через три ступеньки, и, не задумываясь, распахнул дверь в комнату одновременно с криками Флоретты и Марианны.

– Жан! – задохнулась Марианна. – Во имя Господа Бога! Каким образом…

– Жан! – вскрикнула Флоретта. – Жан, мой дорогой, как… Жан, скажи мне, как…

– Нет времени, любовь моя, – засмеялся Жан. – Я вырвался из тюрьмы, но сейчас это уже не важно. Но ты, любимая, знай: к утру я буду свободным человеком или меня не будет в живых, а ты сможешь рассказывать моему сыну, что я умер не со связанными руками, а с пистолетом в руках!

– Жан, Жан, ты сошел с ума! – прошептала Флоретта.

– Нет, в первый раз за долгое время я в своем уме. Сражаться – вот мое métier[72], сражаться, а не подчиняться. Любимая, дай мне сюртук, мою трость и пистолеты. Марианна, – порох и пули, ты знаешь, где я их держу. Заверни во что-нибудь, потому что начинается дождь.

Он крепко поцеловал Флоретту.

– Робеспьер в Отеле де Виль, – сказал он. – Сегодня ночью добрые люди должны покончить с его тиранией раз и навсегда. Думаю, любимая, мы победим, но если нет…

– Тогда я расскажу нашему сыну, что его отец был храбрый человек и галантный джентльмен, который умер не так, как другие – привязанные к доске, запачканной кровью трусов!

– Флор! – задохнулась Марианна. – Как ты можешь говорить такое?

– Потому что это правда, – с ликованием выкрикнула Флоретта, – только потому, что это правда!

А Жан уже гремел башмаками вниз по лестнице.

Всю оставшуюся часть ночи Флоретта просидела, не обращая внимания на неудобство для своего раздавшегося тела, прислушиваясь к шуму за окном, пока не наступил рассвет и она не почувствовала тепло солнечных лучей на своем лице, а она все продолжала сидеть, не двигаясь, ожидая, слушая, как вдалеке возникла волна ликования, все нараставшая, становившаяся все громче, пока не достигла их дома, и за топотом бегущих ног до нее донеслись крики:

– Он мертв! Он мертв! Тиран убит, с Террором покончено!

Тогда она поднялась, стала медленно спускаться по лестнице и смешалась с толпой. Теперь она все узнала: как умер визжащий Робеспьер, как Конвент уже принял закон об освобождении всех узников, брошенных в тюрьму во время Террора.

“Значит, – подумала она, – Жану надо было только дождаться, и он все равно был бы освобожден. Но выжидать – это для трусов, а мой Жан настоящий мужчина! Я рада, что он не стал выжидать, что он силой вырвался из тюрьмы, принял участие в том, что происходило, что он своими большими руками перевернул мир! Такие сильные руки у моего Жана, такие сильные, такие нежные…”

Потом она услышала его хохот, перекрывающий гул толпы, и его крик “Флоретта!” и бросилась со всех ног на этот зов.