Саркофаг - [5]
БЕССМЕРТНЫЙ. Сознаю... Наверное, нечто ужасное?
СЕРГЕЕВ. К сожалению, у нас не ужасного не бывает.
Входит Генерал.
ГЕНЕРАЛ. (Оборачиваясь). Не нужны мне сопровождающие. (Сергееву.) Что это у вас за порядки, самостоятельно ступить не дают?! Всю задницу (замечает женщину), извините, ради бога, изрешетили...
АННА ПЕТРОВНА. Вы, наверное, жаловались на боли в пояснице?
ГЕНЕРАЛ. Поболела и перестала! В общем, раз-два пообследовали, и на волю!
СЕРГЕЕВ. Приказ знаете?
ГЕНЕРАЛ. Наш министр погорячился! Не знаю, что вы ему там наговорили... Но приказ есть приказ... А шофер мой здесь?
СЕРГЕЕВ. Да.
ГЕНЕРАЛ. Неловко с ним получилось... Но, надеюсь, ничего серьезного?
СЕРГЕЕВ. Вам нужно пройти в бокс N8. Прежде всего переодеться...
ГЕНЕРАЛ. Мне там ваш, ну черненький такой, курчавенький, сказал, форма подлежит уничтожению. Что за глупость!
СЕРГЕЕВ. Ну, форма - это не проблема... (Любе) проводите, пожалуйста, товарища генерала. Покажите, во что ему следует переодеться... Ну, а за формой я прослежу... (Анне Петровне) займитесь, пожалуйста, больным.
ГЕНЕРАЛ. Да здоровый я! Здоровый! Смотрите (нагибается, берет стул за ножку, начинает поднимать. И в этот момент теряет сознание).
СЕРГЕЕВ. Срочно!.. Ко мне!..
Появляются два сотрудника, подхватывают Генерала и уносят
в бокс N8. Там же остаются Анна Петровна и Любовь.
БЕССМЕРТНЫЙ. (Высовывается). Лев Иванович, и все же, что произошло? Мне кажется, очень серьезная авария. По радио почему-то ничего не говорят...
СЕРГЕЕВ. Передадут. Обязательно передадут. Слушайте.
БЕССМЕРТНЫЙ. Я понимаю, что сейчас вам не до меня... Однако, свойственное каждому человеку любопытство, которое заставляет меня обращаться к вам, столь естественно, что я не могу не спросить: неужели у них больше, чем у меня?
СЕРГЕЕВ. Намного.
БЕССМЕРТНЫЙ. В таком случае можете на меня положиться: я не буду мешать. Но тем не менее мне хотелось бы быть в курсе событий. Все-таки скучно.
СЕРГЕЕВ. (Мрачно). Развлечение я вам гарантирую. С избытком. И ждать недолго - всего несколько часов.
БЕССМЕРТНЫЙ. Значит, у некоторых за 1000?
СЕРГЕЕВ. Даже Лидия Степановна не может точно определить... Все-таки осторожней - без контактов. И в то же время на вашу помощь я рассчитываю. Ваш пример - лучшее лекарство. Может быть, единственное для них.
БЕССМЕРТНЫЙ. На меня можете положиться. Вы же помните, как я работал с тем, который с опытной установки. Он надеялся жить здесь со мной, и если бы не поврежденный пищевод... Кстати, вы обратили внимание на информацию в последнем вестнике - американский профессор Кайл сообщил, что пересадка костного мозга помогает и при повреждении пищевого тракта, мол, восстанавливаются капилляры и так далее... Информация не совсем квалифицированно написана, но об этом самом Кайле я читал уже седьмой раз. Головастый, видно, мужик! Молодой, ему еще сорока нет, а провел серию операций по пересадке, и все удачные. Между прочим, миллионер. А вы сколько таких операций сделали?
СЕРГЕЕВ. Десятка три. Но, к сожалению, далеко не все удачные. А Кайл действительно хороший хирург.
БЕССМЕРТНЫЙ. Наша Лидия Степановна, наверное, давно бы уже миллиардершей была! У нее 162 операции... Живет в двухкомнатной квартире блочного дома, Лев Иванович. И я уже четвертый раз намекаю вам, то пора позаботиться.
СЕРГЕЕВ. Она не обращается. Одна живет, ей не нужно.
БЕССМЕРТНЫЙ. В блочном доме, Лев Иванович, зимой холодно, летом жарко. А должно быть наоборот. Поэтому Лидия Степановна очень часто ночует здесь, а вам, как руководителю, выгодно, чтобы она пропадала на работе. Но это несправедливо, поэтому я...
Из бокса N4 выходит Вера.
СЕРГЕЕВ. Ну что там?
ВЕРА. (Читает). Пульс чуть завышен. Давление почти норма. Легкая сердечная аритмия. Жалоб нет. Мне кажется, вы ошиблись...
СЕРГЕЕВ. Я - мог, но не профессор Птицына. Она осматривала вашего пациента.
БЕССМЕРТНЫЙ. (Вере). Легкое недомогание - это как раз и самое опасное!
ВЕРА. Мне нужно к нему идти?
СЕРГЕЕВ. Без необходимости вам в боксах делать нечего...
БЕССМЕРТНЫЙ. Не забывайте, что каждый из них излучает...
СЕРГЕЕВ. (Перебивает). Не пугайте... (Вере) особой опасности нет, фон небольшой, однако, в боксы заходите по вызову. Вся информация будет выведена на пульт...
Из бокса N8 выходит Анна Петровна и сотрудники,
один несет пакет с одеждой.
АННА ПЕТРОВНА. Уснул. Люба немного побудет с ним.
ВЕРА. Но там же радиация!
АННА ПЕТРОВНА. Девочка, здесь радиация везде.
СЕРГЕЕВ. Можно включать пульт.
АННА ПЕТРОВНА. Он уже работает. Я только не подняла ширму. Сейчас...
Подходят к столу дежурного. Ширма медленно поднимается вверх.
Пульт управления боксами. Синие, зеленые, голубые лампочки
показывают о состоянии больного - сюда выводится вся информация
из боксов. Красные лампы не горят. Они вспыхивают лишь в
крайнем случае...
АННА ПЕТРОВНА. (Смотрит на пульт). Радиационная обстановка в восьмом боксе повышена незначительно. В пределах наших медицинских норм. (Вере) и, пожалуйста, без эмоций - я же просила вас...
Входит Птицына.
ПТИЦЫНА. Но почему же без эмоций? Улыбайтесь, дочки... Плачьте, но улыбайтесь.
СЕРГЕЕВ. Наконец-то. Ну, как там?
История создания советского ядерного оружия остается одним из самых драматичных и загадочных сюжетов XX века. Даже, несмотря на то, что с 29 августа 1949 года, когда на Семипалатинском полигоне была испытана первая атомная бомба, прошло 70 лет. Ведь все эти годы наша страна продолжает вести тайную войну с Западом. Эта книга необычная по двум причинам. Во-первых, о создании отечественного ядерного и термоядерного оружия рассказывают те самые ученые, которые имеют к этому прямое отношение. Во-вторых, они предельно откровенны, потому что их собеседник – человек, посвятивший изучению истории «Атомного проекта СССР» более полвека своей жизни, а потому многие страницы этой истории известны ему лучше, чем самим ученым – все-таки секретность властвовала над судьбами всех.
Книга писателя и журналиста, редактора газеты «Правда» по отделу науки Владимира Степановича Губарева повествует об аварии на Чернобыльской АЭС, об истории развития отечественной атомной промышленности, о настоящем и будущем мирного атома.
Все, что связано с созданием нового оружия, окружено глубокой тайной и в Америке. Возникает тотальная система секретности, прорваться сквозь которую практически невозможно. Однако советской разведке это удается, и в Москву направляются довольно подробные материалы о ходе работ по созданию атомной бомбы.Но разведке еще суждено сыграть свою роль, когда все добытые ею материалы начнут попадать в руки Игоря Васильевича Курчатова. А пока события развиваются своим чередом, и их хроника напоминает детективный роман с захватывающим сюжетом.
«Кузькина мать» — так называлась самая мощная термоядерная бомба, взорванная на Новой Земле. Говорят, что создание «супербомбы» стало переломным этапом не только в истории «Атомного проекта СССР», но и в ядерной гонке между СССР и США.О том, кем и где создавалась она, рассказывается в книге известного писателя и журналиста Владимира Степановича Губарева, автора многочисленных книг и статей о великих достижениях Советского Союза в науке и технике.
Эпоха рождает гениев только в том случае, если предстоит изменить жизнь коренным образом. Это случается очень редко. Нам повезло! Появился ученый, который сначала научил летать самолеты, потом создал крылатые «пули», пересекающие континенты за считаные минуты, побывал в центре термоядерного взрыва, чтобы описать происходящее там, и, наконец, рассчитал дороги в космос, по которым полетели спутники Земли, космические корабли и межпланетные станции к Луне, Марсу и Венере. 14 лет он стоял во главе науки Советского Союза и за эти годы вывел ее в мировые лидеры, хотя многие считали, что такое невозможно.
Его именем названы пик на Памире и кратер на Луне. Его «изделия» стали основой Ракетных Войск Стратегического Назначения СССР. Им создан легендарный «Сатана», занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как «самая мощная межконтинентальная баллистическая ракета в мире».Окончив Московский авиационный институт по специальности «самолетостроение», в молодости Михаил Янгель работал с величайшими советскими авиаконструкторами – «королем истребителей» Поликарповым, Микояном, Мясищевым, – но главным делом его жизни стали ракеты.