Сара - [33]

Его глаза сверкали, как золотистые звездочки морского ежа, того самого, который кольнул ее черным шипом, как иглой, что впилась и сломалась.

Она протянула руки ему навстречу.

И не было никого кругом, только полная луна за пологом просвечивающей палатки, отливавшая серебром морская вода, пять золотистых звездочек с одним обломанным черным шипом на глубине и желтый песок.

Желтый, как эти ведра.

46.

Но не было рядом никого.

Не явился Давид.

Не откликнулся, не отозвался Йона.

Не прибежал Шмулик.

Не вернулся солдат.

И доктор был не здесь, а в больнице, и не мужчина он был сейчас.

Рядом были те, что были здесь.

Близнецы и Бени.

И вдруг ей стало легко, спокойно, даже смешно стало от того, что она чего-то боялась, трусила, хотела спасти себя от кого-то — от Бени, конечно. От него.

А зачем?

Зачем защищать себя?

Какая разница, сама ли ложишься, по желанию, или нет.

Какая разница?

Разве не все равно?

Ложишься.

И кто-то ложится на тебя.

Так надо ли, стоит ли противиться, разве не все равно, какая разница — так ли, этак, одно и то же, все то же самое, так почему нет, коль ему приспичило, пусть имеет, тебя не убудет, зачем противиться, отбиваться — со всеми одно и то же, кончается одинаково, и ничего страшного, если с каждым одно и то же, какая разница, все то же самое, все то же. Одинаково начинается, одинаково кончается, каждый делает свое и уходит, вот и все. Смешно…

Смешно и только.

Ужасно смешно.

Что, не ложилась она?

Впервые, что ли.

Смешно.

Ложилась.

Не раз, не два.

Так не смешно ли?

Разве не стояла всю жизнь у глухой стены в Сен-Дени?

Не продавалась всю жизнь?

За любовь.

За верность.

За сына.

За воду.

За утоление печали.

За минуту счастья.

За миг блаженства.

Бог весть за что.

Почему же не отдаться за желание? Не ее, чужое.

Разве Бени не вожделел ее всю жизнь, с мальчишеских лет?

Так что за разница.

Не смешно ли.

Смешно…

Перед ней стояли два полных ведра, ее ждали два близнеца и Бени. Лечь надо было лишь с тремя.

Что, не лежала разве с братьями-близнецами?

Лежала.

Ну так и еще один.

Не выдержит, что ли?

Выдержит, ничего страшного.

Сделают свое и уйдут.

И тихо будет.

Наконец-то никто не будет ей мешать.

Отдохнет денек, а завтра снова на работу. Может, ее больше не пустят в девятнадцатую. Мало что ли других палат? Вся больница забита ранеными — без рук, без ног, без глаз, без лиц, без кожи. Полным-полно.

Работы не хватит, что ли?

Хоть отбавляй.

Ночами не спи, работай только.

Война.

Опять война.

А если и кончилась, так разве это конец?

Всю жизнь война.

И перед этой войной была другая.

Война закончилась.

Так что, после нее будет по-иному?

Разве тебя часто спрашивают — чего ты хочешь?

Разве кого-то интересует — чего ты хочешь?

Разве тебе разрешат — чего ты хочешь?

Разве спросят?

Поинтересуются?

Разрешат?

Война — невойна, война, невойна-война.

Не выпить ли по этому случаю? Выпить совсем не помешает. Стол, правда, накрыт на двоих, но тарелок не понадобится, а рюмки она сейчас поставит, хватит их, есть, сейчас достанет из бара и поставит на стол еще две рюмки, и они вместе выпьют, и зазвенит хрусталь.

— Хотите выпить? — спросила Сара.

Братья ухмыльнулись, осклабились.

— А ты? — спросила она у Бени.

— Налей мне водки!

Он даже слюну сглотнул от удовольствия.

— Водки… — повторила она, достав из бара бутылку с надписью на этикетке WODKA LUKSUSOWA 45° SOCIETE COOPERATIVE VIGNERONNE DES GRANDES CAVES RICHON LE-ZION ET ZICRON-JACOB LTD PRODUCE OF ISRAEL и пару рюмок.

— Музыку? — спросила она.

Ответа не услышала, но по пути к столу включила радио.

Кто-то весело пел. Мужчина? Женщина? Да, пел залихватский мужской голос.

Она налила Бени полную рюмку.

Поколебавшись, и близнецам плеснула по целой рюмке.

Хотела пойти в кухню, принести красную бархатную бутылку для себя.

Но не пошла.

И себе налила водки.

А что?

Она даже ногой притопнула в такт удалой мелодии, но музыка вдруг оборвалась и уже в который раз сегодня послышался голос диктора — он сочился из соседних квартир, как вода сквозь поры, как воздух.

Она старалась не слушать и улавливала лишь обрывки фраз:

— …как сообщает агентство… две ракеты… направил свой самолет на… фамилия пилота уже известна… представители армии на пути к его родным… летчик — лейтенант…

Она успела выключить радио — и вовремя, ей опостылел, до смерти надоел размеренный голос диктора, раз за разом повторявшиеся известия, не нужны ей никакие фамилии, имена.

Хватит с нее.

Достаточно.

Ничего ей больше не нужно.

Сегодня у нее отпуск.

Она отдыхает, должна отдохнуть она, потому что завтра опять работа.

Она достаточно устала за время войны, недоедая, недосыпая.

Будет, хватит с нее — сыта по горло.

Она подняла рюмку, глядя, как та искрится на свету.

— Лехаим! — сказала она.

Бени запрокинул голову и осушил свою рюмку.

Братья тоже выпили, хоть и поморщились.

И она пила, удивляясь, что водку как воду пьет, совсем как воду. Небольшими глотками, как пьют томимые жаждой ключевую воду, живую, прозрачно чистую, из чистого источника.

Разве не чистую?

47.

Надо было начать, хоть и не знала — как, с кого. Но тут увидела, что один из братьев штаны расстегнул и ждет.

Обрадовалась.

— Поди-ка, милый, поди ко мне, — сказала она. — Иди же!

И, подобрав подол, поспешно легла на ковер гостиной.