Это мерзкое местечко ей узнать было как раз легко. Кроме сухих листьев, непонятного сора и хлопьев паутины, оно обладало замечательной атмосферой затхлости и безнадеги. Казалось, оно само говорит: ты к нам надолго, располагайся дружище и будем покрываться плесенью вместе. Сара расправив юбку, задравшуюся при падении, попыталась стряхнуть навязанные мысли, как паутину.
Тем временем в замке Короля Джарет негодовал:
— Это что же получается? Что за ускоренный курс прохождения Лабиринта? И часа не прошло, а она уже добралась до темницы! Подать сюда разработчика!
Гоблины самой разнообразной пакостной наружности ахнули в страхе.
— Где этот урод? Я посажу его на кол!
Маленький тщедушный гоблин пропищал:
— Я здесь, мой король!
— Что за фигня, почему она перемещается так быстро?
Гоблин поправил маленькие золотые очочки и глубокомысленно изрек:
— Понимаете, мой государь, Лабиринт не рассчитан на взрослых, многие препятствия они просто не видят, не замечают, или не считают их таковыми. Вспомните, когда вы были маленьким, разве некоторые вещи не казались для вас неподъемными, а проблемы — не разрешимыми?
— Я никогда не был маленьким, дурья башка! — возмутился Джарет. — Приказываю перестроить Лабиринт. Сара не должна прийти вовремя. А еще лучше, она должна капитулировать на половине дороги. — Джарет расхохотался. — Взрослые, говоришь… Я хочу видеть все, чего боится взрослая Сара! Немедленно!
Гоблины боязливо расхохотались вместе с ним, но потом искреннее веселье охватило весь замок.
— Чего ржете? — спросил маленький Тоби, зайдя в тронный зал.
Джарет посмотрел на него ласково, и в его руках очутилась маленькая флешечка с хрустальными шариками вместо брелка.
— Сегодня мы сыграем в новую, классную игру. Хочешь? — предложил он Тоби.
— Конечно! — обрадовался мальчик.
Воздух в тоннеле был тяжелый и влажный, от него кружилась голова и кровь стучала в висках, безумно хотелось или вырваться изо всех сил на свежий воздух, или лечь, свернуться клубочком и заснуть здесь навеки.
Раздираемая противоречивыми желаниями, Сара брела мрачным коридором, которому, казалось, нет конца (а такое вполне могло быть, чего еще ждать от Лабиринта!) и бурчала на произвольную тему обо всем, что приходило ей в голову:
— Вот идешь и идешь, пашешь и пашешь, а никакой благодарности: ни тебе кофеечка, ни бокала вина, — «вам противопоказано при ваших клапанах» — никакой радости в жизни! Кому вообще такая жизнь нужна?!
— Сара!
Сара обернулась на окрик и увидела Хогла, который смотрел робко и виновато:
— Прости, Сара. Я был не прав, хочешь, выведу тебя из тоннеля?
Сара только рассмеялась на такое щедрое предложение:
— Чтобы ты отвел меня к началу Лабиринта? Дудки! — она с преувеличенным вниманием посмотрела на свои руки, давно не знавшие ни лака с блестками, ни крема, — обыкновенные руки с худыми запястьями и бледноватыми лунками ногтей, — к тому же мне нечего тебе предложить — я больше не ношу пластиковых браслетиков!
Хогл надулся и вроде бы серьезно обиделся:
— Я к тебе со всей душой… Я так люблю тебя, Сара!
— Ты бы грибов меньше ел, Хогл, они тут… — Сарин взгляд остановился на ярко-оранжевых, в зеленую крапинку наростов, поганках, — слишком веселенькие.
— Что ты, Сара, никаких грибов! А хочешь сигаретку? — неожиданно предложил Хогл и лукаво подмигнул, доставая тонкую самодельную папироску.
Сара посмотрела на нее с большими и вполне оправданным подозрениями:
— Знаю, из чего тут могут быть сигаретки! — ляпнула она, не подумав: порядочная женщина должна была немедленно заявить, что не курит, ну, сейчас не курит, что и было бы правдой, но поздно — Хогл уже протягивал самокрутку.
— Я не буду это курить, — отмахнулась Сара. — У меня и так мало времени, к тому же я вязну в нем как муха в сиропе, и не собираюсь тратить его на всякие глупости! — еще не хватало застрять и бродить тут с бессмысленной улыбкой, натыкаясь на кучи увядших листьев и всякий хлам.
Хогл хихикнул:
— Кто жаловался, что жизнь проходит мимо, на упущенные возможности. Сара, да ты и не пробовала ни разу!
Сара ни за что бы не согласилась — жила же она без этого раньше, но видно споры грибочков слишком беззаботно летали туннелем, и она возмущенно заявила:
— Я пробовала! Как-то на заднем дворе с Юджин… Но кто-то начал звонить в дверь и я подумала, что пришел социальный работник к Тоби, а я тут травкой балуюсь, — тогда она с испугу засунула бычок Юджин за шиворот и побежала открывать. А это был почтальон. Как ругалась Юджин! Ей пришлось на том месте делать татуировку, неприличную. В смысле неприличную — это было ее решение — Сара тут не при чем…
— Давай сюда! — Сара с наслаждением затянулась и удивилась — странно, а на вкус как Лаки!
Но в тот же момент все закружилось. Блеск стен стал просто нестерпимым, в глаза лезли какие-то водоросли и буйные цветы психоделической расцветки. Даже само передвижение стало напоминать езду в вагончике метро: громкий шум, свист и рык. Вагончик тронулся с места, да так, что Саре пришлось крепко ухватиться за поручень. Какие-то люди (или не люди) все время двигались, перебегая из вагона в вагон, как будто сила гравитации на них не действовала, а Сара и с места не смогла сдвинуться — так сильно ее вдавило в холодную стену.
