Сапфир и золото - [56]

Эмбервинг пробежался взглядом по столу, увидел раскрытую на странице с драконами книгу и безошибочно понял, о чём подумал юноша, читая её.

— Ну, — ласково сказал он, проводя рукой по волосам Голденхарта, — нечего об этом расстраиваться! Я-то остался.

На Серую Башню между тем надвигалась осень. Деревья разоделись в любимый менестрелем янтарный цвет. Дракон начал готовиться к ежегодному сбору податей: вместе с менестрелем собрал в бочки сброшенные чешуйки, выставил их к изгороди, накрыв плетёными из ивовых ветвей крышками. Вечерами из окна башни было видно, что чешуя в бочках испускает слабый свет и на него слетаются привлечённые всполохами ночные мотыльки. Но до сбора податей дело так и не дошло: на другое утро пришли в Серую Башню пастухи из предгорных деревень — жаловаться. Вид у них был изнурённый, и менестрель даже, грешным делом, подумал, что только в знакомой ему деревне крестьянам хорошо живётся, а в других, выходит, не очень. На деле же пастухи были измучены дорогой: так спешили к Дракону, что не останавливались ни днём, ни ночью.

— Беда у нас случилась, господин дракон! — простонал старший пастух.

— Что за беда? — нахмурился Эмбер. Бед в его краях уж лет пятьсот не случалось! Лесные пожары — не в счёт.

— Житья не стало от дракона, — пожаловался второй пастух. — Каждый, почитай, день налетает и ворует овец. Сторожи, не сторожи — уносит. А теперь ещё и повадился поля с пшеницей жечь да вытаптывать. Когда овец от него попрятали…

— От кого житья не стало? — поразился Дракон.

— От дракона. Прилетает с гор откуда-то, — перебивая друг друга, заговорили пастухи. — Поначалу только приглядывался да раз в неделю овцу воровал, а теперь каждый день повадился пакостить. Которую и сожрёт, а какую и бросит. Забавляется, гадина!

— От драко-она, значит? — протянул Эмбервинг, и менестрель заметил, что на скулах его заиграли желваки, а зрачки вытянулись и стали уж совсем змеиными, а не драконьими. Видно, крепко осерчал.

— Ты полегче, Эмбер, — с тревогой тронул его за рукав менестрель.

— Уверены, что это дракон? — хмуро спросил Эмбервинг у пастухов, тихонько похлопав юношу по руке. Мол, нечего волноваться, сам знаю, что горячиться не стоит.

— А то! — опять наперебой заговорили пастухи. — Ростом, пожалуй, с корову. С рогами. Серый сам, как камень. На хвосте шипы. Крылья кожистые. И огнём дышит.

— Гранитный дракон? — предположил Голденхарт, вспомнив то, что недавно читал.

Эмбер сделал неопределённый жест. Чувства он сейчас испытывал противоречивые. С одной стороны, это ещё один дракон, живой, настоящий. Стало быть, не последний он дракон на свете, и это, пожалуй, даже могло бы порадовать. Могло бы, если бы этот самый «другой дракон» не покусился на чужое добро — на его, Эмбервинга, территорию посягнул самым бессовестным образом. А ведь не мог не заметить, что территория другим драконом отмечена! Значит, намеренно. А если намеренно, то задумал ссору затеять, чтобы его, Эмбервинга, территорией завладеть. А уж драконьи инстинкты в этом случае были однозначны: пойти и свернуть шею непрошеному захватчику, чтобы другим неповадно было. Вот только, быть может, других-то и нет.

Дракон досадливо прищёлкнул языком и растрепал волосы на виске:

— Принесла же нелёгкая… Ладно, полечу, гляну, что за гость в моих землях объявился.

— Эмбер! — ещё больше встревожился менестрель.

Эмбервинг улыбнулся:

— Не о чем волноваться. Гляну да застращаю маленько, чтобы на чужое добро рот не разевал. Надо же, после стольких лет — дракон. И мародёр. Просто самое воплощение дракона… Того гляди ещё и людей есть начнёт.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — поплевали через плечо пастухи. — Какие страсти господин дракон рассказывает! Да нешто ему овец мало?!

Дракон расхохотался, некрепко обнял менестреля на прощанье и улетел к горам.

На сердце у Голденхарта было неспокойно и тоже весьма противоречиво. Ещё один дракон — это, конечно, хорошо: пусть и вида другого, но всё же драконьей породы. Что бы там Эмбер ни говорил, а, верно, несладко ему знать, что один остался, что перевелись драконы на белом свете. Может, и сдружатся с этим неизвестным драконом. А с другой стороны… что в том хорошего? Юноша даже от одной этой мысли взревновал. Вдруг драконьи инстинкты верх возьмут да…

— Тьфу-тьфу-тьфу! — сердито плюнул он через плечо, уподобляясь пастухам, которые взирали на него с любопытством.

Эмбервинг менее чем за полчаса уже долетел до края земель Серой Башни — туда, где горы отрезали его владения от других королевств, — приземлился на краю деревни, оборотился человеком, глянул по сторонам. Выглядело удручающе: горелые проплешины точно лишай покрывали поля; сгубленные колосья — те, что были притоптаны, не сожжены, — силились подняться, но сил у них уже недоставало. Гниющие останки овец, которые люди не решились собрать, дополняли невесёлую картину. Дракон нахмурился и какое-то время стоял и смотрел на всё это, не двигаясь, не говоря ни слова, и слушал жалобы набежавших к нему пастухов и вообще крестьян.

— Сегодня не прилетал ещё? — спросил Эмбервинг у пастухов.

— Ближе к обеду прилетает, — ответили те, — когда жрать захочет.