Саня Дырочкин — человек общественный - [24]

— Брат, брат! — настаивала Люська. — Двоюродный, правда.

— Всё равно близкий, — согласилась старушка. — Пошли, — сказала она и похвалила нас: — Молодцы, что попросили помощи на переходе.

В руке у старушки была сумка.

— Вам тяжело? — поинтересовалась Люська. — Можно, я донесу?

— Спасибо, — поблагодарила старушка и отдала Люське сумку. — А теперь давай мне руку.

Вспыхнул «зелёный», и старушка заторопилась.

— Пошли, ребятки!

Мне всё равно нужно было к своему дому. На тротуаре Люська вернула старушке сумку, сказала со вздохом:

— Помогать старшим — наше общественное дело!

— Наверное, ты пионерка? — улыбнулась старушка.

— Вступаем, — скромно сказала Люська. — Разрешите, я донесу вам до дома сумку?

— Вот молодец! — поразилась старушка. — Таких бы побольше! Ты мне напоминаешь мои молодые годы…

Я стал прощаться.

— Рада была вас встретить, — сказала старушка. — Спасибо! А ты бери, мальчик, пример со своей сестрёнки…

Люська робко попросила:

— А не могли бы вы несколько таких тёплых слов написать на бумаге? Вот так, мол, как Удалова, и должны поступать все.

— С удовольствием напишу! Добро, девочка, — великое дело! — согласилась старушка. — Только у меня нет ручки.

— А мы можем зайти в «Юбилей», там есть столик, бумага, ручка. Это у вас отнимет не больше минуты.

— Конечно, конечно, — согласилась старушка.

— Большое спасибо, — скромно опустила глаза Люська. — А вы, может быть, напишете, чтобы меня первой приняли в пионеры?

— Кого же принимать, если не таких, как ты! — к моему ужасу, сказала старушка.

И они пошли в сторону «Юбилея».

Люська, видимо, заметила, что меня нет, обернулась и быстро показала мне длинный язык.

«Ничего, Удалова! — думал я, торопясь к дому. — Мы ещё поговорим с тобой и об этом!..»

В лифте я внезапно подумал, что Люська Удалова и этот зловредный Кролик чем-то между собой похожи. Но чем?! Внешне общего в них ничего не было. И тогда я про себя решил, что, наверное, все плохие люди должны быть похожи друг на друга именно тем, что они плохие.

* * *

Я всегда поражался, как моя мама умеет хорошо слушать! Смотрит на тебя прямо-прямо, внимательные глаза расширены — красивые глаза у моей мамы! Она когда слушает, всегда кулаком подпирает щёку. И если на тебя так хорошо смотрят, так слушают, то и ты стараешься рассказать всё подробнее и лучше.

А вот если человек не умеет слушать, если он всем своим скучающим видом показывает, что ему давным-давно всё уже ясно, то и вам становится ясно, что ничего не может быть ясно этому человеку, ничего не понятно.

Я рассказал ей историю про Феньку.

— Значит, Федя тот мальчик, у которого… папа?!.. — Мама не договорила, дождалась моего кивка, поднялась. — Пошли, Саня.

Она взяла шприц, упаковала лекарства, вату, пошла одеваться. Я был счастлив. Теперь можно доказать людям, что одиноки и смешны такие, как Люська Удалова или ветеринар Кролик.

Пока мы шли к Феде, мама казалась совершенно спокойной. Но конечно, она понимала, в какую квартиру я её вёл.

Дверь открыла Федина мама, перевела взгляд с меня на мою маму, смутилась.

— Ой, как неудобно! Вы детский доктор, а тут собака!

Мама ей улыбнулась и мягко объяснила:

— Ничего. Мы собак любим… И жалеем. У нас тоже есть Мотька. И если она заболевает, то я ей обязательно помогаю.

И моя мама протянула Фединой маме руку.

— Давайте знакомиться? — предложила она.

— Конечно, конечно! — воскликнула Федина мама и подала моей маме ладонь лопаткой. — Полина Герасимовна меня зовут, — нараспев сказала она.

— Ольга Алексеевна, — представилась мама.

— Очень приятно! — воскликнула Полина Герасимовна и стала помогать нам раздеваться.

Потом она метнулась в комнату.

— А вот и Фенька! Проходите, она здесь! Мы её устроили на мягкий коврик…

Присев на корточки, Полина Герасимовна сказала собаке:

— Феня, встречай гостью. К тебе пришёл настоящий доктор!

Фенька подняла голову, но не удержала её, уронила на лапы. Собака была очень слаба, дышала со свистом, бока вздымались и словно проваливались при каждом выдохе.

Мама встала на колени, надела фонендоскоп — так называется врачебная трубка для прослушивания, — осторожно подвела руку под Фенькин бок и принялась слушать.

Я не спускал с мамы взгляда.

Потом мама попросила Полину Герасимовну взять Феньку на руки и, пока та держала собаку, стала слушать её дыхание без трубки, ухом. Я знал, почему мама так поступает. Однажды я сам слышал, как мама объясняла молодому врачу: если он не хочет ошибиться в диагнозе, слушая дыхание маленьких детей, то их правильнее слушать не трубкой, а ухом.

Феньке стало тепло и приятно от маминой щеки, она закрыла глаза, вроде уснула.

И тут дверь открылась. На пороге появился дядька. Я даже испугался за маму.

А дядька глядел то на маму, слушающую Феньку, то на Поляну Герасимовну, то на меня. Видно, дядька только что проснулся. Рубашка на нём была расстёгнута, штаны пузырились на коленях.

Федя опустил глаза, стал пунцовым.

— Как тебе не стыдно, Василий! — горько упрекнула мужа Полина Герасимовна. — Детей бы хоть постеснялся! Видишь, к собаке пришёл доктор!

— Собака не человек! — буркнул дядька вызывающе.

— Это ты не человек! — сказала Полина Герасимовна.