Саня Дырочкин — человек общественный - [19]

Второй раз щёлкнула задвижка, и уже более мирный голос сказал из темноты:

— Ладно уж, проходите…

Севка бесстрашно шагнул в коридор первым.

Я вытянул руки. Нащупал стенку и пошёл вдоль неё в сторону светлой полоски.

Кухонька оказалась полупустая. Газовая плита, столик, две табуретки, настенный шкафчик. У стены на половике лежала собака и часто дышала. Она подняла голову, перекинула свой короткий хвост справа налево, потом обратно, словно приветствовала нас, старых своих знакомых.

— Узнала, — ласково сказал Севка, усаживаясь на пол. — Значит, болеешь?

Неожиданно собака заскулила, точно пожаловалась на свою жизнь и худое здоровье. И не врач мог понять, как ей плохо.

Я потрогал Фенькин нос — он был сухой и горячий. Нос у собаки вроде термометра, по нему сразу можно узнать о болезни.

— Ты не захватил врачебную трубку? — деловито поинтересовался Севка и объяснил Феде: — У Дырочкина мама врач.

— Нет, не взял.

— Жаль, — вздохнул Севка. — Ещё бы аппарат для кровяного давления! Мало ли что… У собак, я слыхал, тоже бывают инфаркты.

Юлька глядела на Севку с глубоким уважением, верила каждому его слову. Ей, видно, казалось, что именно Севка может спасти собаку.

— Но вы хоть её кормили?

— Ничего не ест, — ответила Юлька.

— В рот не берёт, — прибавил Федя.

— Когда болеешь, конечно, — поддакнул Байкин. — Я как-то болел ангиной, так пил только морс, а есть не мог.

— Нужно бы молока Феньке, — подумав, сказал я. — Собаки молоко любят.

— Молока нету, — вздохнул Федя.

— Купим, — сказал Севка и стал рыться в карманах. — А банка найдётся?

— Банок много.

Севка вынул пятнадцать копеек.

— Я сбегаю. Этого хватит на целых пол-литра.

— И копейку ещё сдачи, — уточнил Федя.

* * *

Мы с Севкой мчались из магазина и всё время ссорились, кому нести молоко. Договорились: до пустыря — он, за пустырём — я.

Одно встревожило: у гастронома дядьки не оказалось. А вдруг он вернулся?!..

— Может, вначале за Юрием Петровичем сходим? — предложил Севка. — Он посильнее…

— Должны справиться сами, — принял решение я. — Что Юрий Петрович — нянька?

Федя стоял возле парадной.

— Отец дома, — тихо сказал он. — Давайте молоко и подождите, я скоро выйду.

И исчез. А мы с Севкой ещё долго курсировали вдоль домов, даже дошли до парадной Юрия Петровича, потом повернули назад.

Давно нам пора было делать уроки, но уходить, не дождавшись Феди, было обидно. Кажется, Поликарпов теперь нам с Севкой всё же поверил.

У поворота меня вдруг слегка подтолкнули. Я оглянулся. Рядом стоял Федя.

— Наверное, час ждём, — сказал я. — Не отпускали?

Он кивнул.

— Трудно тебе с ним? — спросил Севка, так и не решившись назвать «отцом» этого дядьку.

— Но ты же его совсем не знаешь! — хмуро осадил Севку Федя. — Видел раз и думаешь, что уже всё понял! Отец хороший! Конечно, когда выпьет — другое дело, но когда трезвый!..

Надо же! Защищает такого никудышного человека! Я возмутился:

— А из-за кого тогда страдает собака?!

— Когда отец трезвый, — настойчиво повторил Федя, — он очень добрый. Вы сами ещё убедитесь в этом. Завтра ему за себя станет стыдно.

— Да мало ли что будет завтра? — закричал Байкин. — А сейчас?! А сегодня?!

Федя упрямо покачал головой:

— Вы его знаете худым. И только. А отец… Он был лучшим банщиком района. Его портрет висел на доске Почёта. Да и дома сколько сделано его руками! Каждая полочка, каждый… Если бы вы видели, каких он Юльке навырезал из дерева игрушек?! — волновался Федя. — А какие делает свистульки, когда мы приезжаем в деревню!

— Второй папа Карло! — иронично сказал Севка.

Федя чувствовал, мы ему не хотим верить.

— И вообще! Это болезнь! — в отчаянье выкрикнул он. — И если бы отцу помогли, он бы снова… Он бы вылечился!

— Первый раз слышу, что можно лечить от таких болезней, — сказал я.

Помолчали.

— Пойду. — Чувствовалось, что Федя огорчён нашим спором. — Когда нет мамы, я её заменяю. Да и Юльке со мной спокойнее…

Я не удержался и спросил:

— Фёдор, разреши насчёт твоего отца посоветоваться с моей мамой?

— А мне с бабушкой? — тут же присоединился Севка.

Поликарпов шагнул в нашу сторону, его глаза вспыхнули гневом.

— Ни с мамой! — сказал мне. — Ни с бабушкой! — Это Севке. — Слышите, оба?!

Он быстро пошёл от нас к дому.

— Федя! — крикнул я вслед. — Если тебе потребуется помощь… — я назвал наш домашний адрес, — то за своих маму и папу я ручаюсь… В любой час приводи к нам Феньку.

— И ко мне, — тут же предложил Байкин, но, подумав, засомневался: — Нет, лучше к Сане. У меня Барсик. А собаки котов не понимают. Впрочем, и коты собак тоже.

— Спасибо, — сказал Федя. — Может, как-нибудь обойдётся…

А я подумал, что именно Феде нужно первому рассказать о нашем серьёзном деле, о будущей стройке. Нет, не теперь, конечно, а чуть позднее.

* * *

Большая перемена началась с разминки. Галина Ивановна снова предложила нам поскакать на одной ножке, слегка потолкаться.

Федя стоял в углу напротив. Я направился к нему.

— Как Фенька?

— Плохо.

— Молоко давал?

— Давал, — кивнул Федя. — Не берёт, стискивает зубы. — Он помолчал. — Я сидел с ней полночи.

— Нужно бить тревогу… Искать собаке врача, — забеспокоился Байкин, продолжая подпрыгивать.

Я развёл руками.

Взволнованный Байкин запрыгал по коридору. Остановился. И поскакал назад, к нам.