Саня Дырочкин — человек общественный - [20]
— У бабушки есть знакомый, прекрасный кошачий доктор! Он лечил Барсика от блох, а Мурзика, который жил у нас до Барсика, от грибного заболевания кожи.
— Может, кошачьи болезни совсем другое? — усомнился я.
Решили спросить у Галины Ивановны. Севка тут же попрыгал к ней.
Через минуту он мчался назад, иногда для скорости ступая и на вторую ногу.
— Чисто кошачьих докторов не бывает! — крикнул Севка. — Ветеринар обязан уметь лечить и собак и кошек! — Он даже радостно подтолкнул плечом Федю: мол, выше нос, товарищ! Всё будет в полном порядке! — Готов спорить, мы спасём твою Феньку и во второй раз.
Поликарпов только махнул рукой:
— Да где вы найдёте собачьего доктора?
Зазвенел звонок. Мы с Севкой поскакали к своему классу.
— Ах, Саня! — воскликнул Байкин, меняя правую скаковую ногу на левую. — Полюбил бы собак мой Барсик, я бы взял к себе Феньку! Но как возьмёшь?! Барсик исцарапает любую собаку.
— И я бы взял. Две собаки — это совсем немного.
Севка думал.
— А как привести к Поликарповым врача? Этот дядька… Вряд ли Фенька дождётся, когда перестанет пить её хозяин. — И Севка от возмущения запрыгал на одной ножке, будто бы теннисный мячик на упругой ракетке.
— Ну в чём дело?! Вы разве не слышали звонка?! — прикрикнула на нас с Севкой Галина Ивановна.
Мы встали около своих парт, но не могли прекратить разговор.
— Буду дрессировать Барсика на терпимость к собакам, — торопливым шёпотом пообещал Севка. — Сегодня же выведу кота на шлейке в собачий садик, подведу к Мотьке и познакомлю. Давно им пора стать друзьями. Мы же с тобой, Дырочкин, стали?!
— Что-то я сомневаюсь в животных, — прошипел я в ответ.
Севка тут же протянул мне руку:
— Давай спорить?!
Галина Ивановна строго на нас посмотрела.
— Боишься?! — стал заводиться Севка. — Да я их подружу моментально! Как это так, чтобы мой Барсик и твоя Мотька не понимали друг друга?! Ты же понимаешь меня с полуслова!
— Но мы люди!
— А они — друзья человека! Объявляю, я за дружбу собак и кошек!
Надо признаться, что с приходом Байкина в нашу школу многое для меня изменилось. Даже непонятно, как мог я раньше без него жить?!
А переехали Байкины в наш район всего полгода назад. Прежняя их квартира была севернее Муринского ручья — есть такой ручей в городе. А теперь квартира у них на улице Западной. Вот Севка и рассуждает: было бы здорово, если бы нам ещё парочку раз переехать! Сначала на Южную улицу, а потом на Восточную, — так мы бы, не выезжая из города, пожили бы в каждой стороне света. А потом можно было бы и обратно вернуться севернее Муринского ручья.
Свою первую квартиру Байкин забыть не может. Там и воздух чище, и лес рядом, а в лесу — зайцы, он их неоднократно лично встречал. У нас же на Западной — одни машины, гарь да бензин. А из живой природы всего небольшой пустырь, собачий выгул, с единственным чахлым деревом.
— Скучаю я по своей исконной родине, по Муринскому ручью, — бывало, вздохнёт Севка. — Не могу здесь жить!
От тоски по потерянным зайцам Байкины кота завели, Барсика. И этим резко осложнили наши дружеские отношения.
Дело в том, что моя Мотька с любыми котами несовместима, в том числе и с Барсиком. Ненависть у неё к котам врождённая, перевоспитанию не поддаётся.
Из-за кота она и к Севке относится необъективно, лает на него. Я даже Байкину посоветовал перед встречей с Мотькой часик-другой попроветривать себя на улице поближе к дороге, считал, что запах машин посильнее кошачьего. Не получилось.
Пока я раздумывал о жизни и ручку грыз, Галина Ивановна прохаживалась по классу. Остановилась рядом.
— Ты ещё не начал?! — поразилась она. — Посмотри, некоторые уже заканчивают.
И действительно, вокруг поскрипывают парты, кипит работа. Байкин то в окно поглядит, то что-то запишет, вполне деловой у него вид.
А что, если мне раскрасить листок жёлтыми, голубыми и зелёно-красными полосами?! И подписать: весна! Разве рисунок не передаст настроения?! И что делать, если нужные слова у человека кончились?! Почему всё может кончиться: и чернила, и мел, и паста, а слова должны быть постоянно?!
Татка Бойцова вроде бы уже точку поставила, глядит по сторонам.
Он зашептал быстро:
— Приходи с Мотькой в собачий садик. Операция «Барсик — Мотя» начнётся в шестнадцать! Если встреча пройдёт спокойно, я уговорю бабушку забрать к нам Феньку.
— Саня! Сева! Ну сколько можно? — Галина Ивановна покачала головой.
Мы виновато притихли.
Конечно, в кошачье-собачьей дружбе я продолжал сомневаться, но на что только не пойдёшь ради своего закадычного друга?! Я не мог отказать Севке, да и Феньку надо было лечить срочно.
В шестнадцать ноль-ноль, как пишут в военных сводках, я вышел в собачий садик, ведя на поводке ничего не подозревающую Мотьку.
По дороге попадались собаки, они помахивали хвостами: здоровались. Мотька мирно и доброжелательно отвечала им тем же.
Я глазами искал Федю и Севку. Федя должен был выйти на собачью площадку и рассказать о Фенькином здоровье.
Что касается Севки, то у него задача была совершенно другая.
Знакомая собачья хозяйка остановила нас с Мотькой и долго рассказывала о том, что её Тюня, французская болонка, обожает печёнку с маслом, а она, хозяйка, этой печёнки пока не достала.
