Санта–Барбара III. Книга 1 - [13]

Мейсон увидел мулатку с плачущим мальчиком на руках.

— Помогите! Помогите!

К мулатке подбежала стюардесса.

— Что случилось?

— Помогите мне пристегнуть ремень на моем ребенке.

— Как на ребенке?

Самолет качнуло, и стюардесса еле устояла на ногах, уцепившись за спинку кресла. Мулатка попыталась удержать ребенка, но тот выскользнул у нее из рук и упал на пол. Женщина, уже не обращая ни на что внимания, схватила ребенка и крепко прижала к себе.

— Помогите мне застегнуть ремни! — причитала она, уже ни к кому не обращаясь. — Робби, мой мальчик, ты не ударился? — говорила женщина, заглядывая в заплаканные глаза малыша.

Стюардесса пыталась усадить ребенка на кресло рядом с матерью, но та то отдавала ей своего ребенка, то прижимала к себе. Ремень, сколько его ни укорачивала стюардесса, все равно болтался на мальчике.

— Все будет в порядке, — пыталась успокоить мулатку стюардесса.

Но та не верила ее словам, ведь стюардесса сама была до смерти перепугана.

— Крепче держите ребенка, — уговаривала стюардесса женщину, — прижмите его к себе и не отпускайте!

— Но я не могу удержать его, он вырывается! — мулатка уже рыдала.

— Вы обязательно его удержите, — говорила стюардесса, — прижмите к себе крепче!

И мулатка, словно бы поверив стюардессе, затихла, крепко сжав своего ребенка.

— Робби, — причитала она, — ты не пугайся, все будет хорошо, мы обязательно прилетим домой.

Ребенок тихо всхлипывал, уткнувшись лицом в грудь матери.

Мейсон увидел искаженное ужасом лицо мальчика, сидевшего на три ряда впереди него. Глаза подростка молили о помощи, они звали к себе. Рядом с подростком было пустое место.

Мейсон как можно более спокойно улыбнулся ему. Тот улыбнулся в ответ. Но от этой улыбки он сделался еще более беспомощным. У Мейсона все похолодело внутри. Он уже избегал смотреть на людей. И только теперь он понял, насколько сильно желание жить и как беспомощны люди перед лицом смерти.

«Какого черта я поперся за этим Ричардом? — внезапно выругался Мейсон. — Я бы мог сидеть в Санта–Барбаре и ничто бы не угрожало моей жизни».

Но тут же Мейсон спохватился и посмотрел на своего приятеля. Тот сидел абсолютно бледный и беззвучно шевелил губами. А по щекам мистера Гордона текли слезы.

"Но ведь он тоже переживает, он тоже боится смерти, но никого не донимает своими просьбами и страхом, — подумал Мейсон. — Еще бы немного, и я бы сорвался, бросился бы в проход и принялся бы колотить кулаками в кабину пилотов, как будто это может что‑нибудь решить. Ведь они и так делают все, что в их силах. А может, они уже отчаялись? — промелькнула некстати мрачная мысль, — может там вообще никого нет? Это как бог, мы все надеемся, что он существует, что после смерти мы попадем в другую жизнь, а там, за закрытой дверью, никого нет".

Из динамиков вновь раздался немного надтреснутый, но абсолютно спокойный голос командира корабля:

— Мы приближаемся к аэропорту, просьба сохраняв спокойствие, просьба ко всем пристегнуть ремни и не паниковать.

Стюардесса двигались по проходу, раздавая советы. Один из пассажиров начал требовать кислородную маску, и это тут же взорвало салон. Пассажиры один за другим принялись вырывать из панелей прозрачные пластиковые кислородные часки.

Мейсон вцепился в подлокотники кресла, как будто оно не было соединено с самолетом и тоже не совершало это безудержное падение. За иллюминатором мелькали обрывки облаков, конденсат тек по стеклу.

И вдруг, внезапно, Мейсон увидел землю. Ему показалось, что она стремительно приближается к нему. К горлу подкатила тошнота, и Мейсон едва сдержал порыв рвоты. Темная земля в иллюминаторе показалась ему разверстой могилой.

Двигатели натужно заревели, самолет задрожал еще сильнее и медленно стал набирать высоту. Земля, словно бы нехотя, отдалялась. Но круг царило уже полное смятение и что‑то словно бы оборвалось в душе Мейсона. Ему не хотелось туда, вверх, теперь уже земля манила и притягивала его. Он понимал, что этот подъем — всего лишь временное спасение, всего лишь отсрочка исполнения приговора. Ведь где‑то уже там, вверху, этот притвор вынесен.

"А может быть нет, — мелькнула спасительная мысль, — может я должен сделать что‑то такое, что изменит судьбу? Ведь всегда бывает так, иногда свернешь не на ту улицу, опоздаешь к отходу поезда и разминешься со своей смертью. Может и сейчас можно придумать что‑нибудь такое".

Мысль Мейсона лихорадочно работала, перебирая вариант за вариантом.

А самолет то немного снижался, то вновь тяжело набирал высоту. Казалось, что "боинг" находится на какой‑то невидимой чаше весов, которая то возносится, то стремительно опускается, словно невидимая рука кладет ил другую чашу гири и милейшее, даже самое незначительное прикосновение, приводит эти чаши в движение.

— Господи, сколько же это будет продолжаться? — словно читая мысли Мейсона, отозвался Ричард Гордон. — Когда же весы остановятся и все кончится?

И тут среди всею этого сумасшествия. Мейсон увидел парня и девушку, сидевших перед ними. Те не могли оторваться друг от друга, они безудержно целовались.

"Безумцы, они хотят умереть счастливыми, — подумал Мейсон. — Но ведь в последний момент они не выдержат и отпустят друг друга, ведь я же не смог уйти вслед за Мэри, как ни любил ее. Или, может быть, это она не пустила меня вслед за собой?"