Женщина обхватила свою дочь руками и крепко прижала к себе.
— Сиди со мной, ничего не бойся, маленькая, ничего не бойся, — шептала женщина, но по ее лицу бежали крупные слезы, которые были более красноречивы, чем ее уговоры.
— Что происходит? Объясните кто‑нибудь, что происходит? — вскочил со своего места немолодой мужчина в ярко–синем костюме. — Кто‑нибудь мне скажет? — он обращался то к одному пассажиру, то к другому, но все отворачивались. — Проклятый самолет, да объяснит же кто‑нибудь, что с ним происходит? Что с нами? Что с нами?
Пассажир навалился на своего соседа, схватил его за лацканы пиджака и принялся трясти.
— Ты можешь сказать, что с нами происходит?
— Отвяжись! Сядь! — закричал его сосед. Мужчина вдруг успокоился и рухнул на свое сиденье.
— Мистер, пристегните ремень! — подбежала к нему стюардесса.
— Да пошла ты… — закричал мужчина, но тут же принялся пристегивать ремень.
А на экране телевизора, как это ни странно, продолжался ковбойский фильм. Скакали лошади, вздымая клубы серой пыли. Навстречу им мчались индейцы, вооруженные луками и копьями. Слышались выстрелы, свистели стрелы.
Но никто не смотрел на экран телевизора. Одна из стюардесс, испугавшись, что начнется паника, встала в проходе и принялась громко кричать:
— Господа, успокойтесь, ситуация находится под контролем! Экипаж делает все возможное!
Но тут один из пассажиров вскочил со своего места и побежал по проходу. Стюардесса бросилась за ним.
— Куда вы! Остановитесь!
Но тот оттолкнул девушку от себя, та упала на колени толстого негра, ее и без того короткая юбка взбилась кверху.
— Пустите меня! — кричал пассажир, колотя кулаками в дверь кабины пилотов, — я хочу знать, что происходит, откройте! Пустите. Это мое право, я хочу знать, что нас всех ждет!
Он продолжал колотить кулаками по пластику двери и медленно споли на пол. К нему подбежали две стюардессы и пытались оттащить назад в салон. А тот вырывался, посылая проклятья и продолжал кричать:
— Пустите меня! Я хочу знать, что нас всех ждет!
— Успокойтесь! — кричала стюардесса и ее тон совсем не соответствовал смыслу слов.
— Я же говорила, ситуация находится под контролем!
— Мейсон, мы сейчас погибнем, — как‑то спокойно и буднично произнес Ричард Гордон.
Мейсон, даже сам того не ожидая, согласно кивнул головой, но тут же спохватился.
— Еще ничего не ясно, Дик, рано паниковать.
— А я и не паникую, — пожал плечами адвокат, — я просто констатирую факт.
Ричард посмотрел в иллюминатор. Гам, под самым крылом самолета проносились облака. В редких размывах вспыхивала желтизной выжженная солнцем земля. Самолет то зарывался в облака, то вновь отрывался от них. Двигатели натужно ревели и самолет мелко дрожал. Казалось, вот–вот, и он развалится на бесчисленное количество обломков.
Мейсон как завороженный смотрел в иллюминатор на дальний конец крыла: тот мелко вибрировал.
Если бы кто‑нибудь в эти минуты смог заглянуть в кабину пилота, он бы видел, что экипаж пытается сделать все, что в его силах. Но стрелки приборов судорожно скакали, не в силах хотя бы на одно мгновение остановиться. Самолет то терял, то вновь набирал высоту. Двигатели работали со сбоями, радист вызывал землю, его голос срывался на крик.
— Борт двадцать шестой! Борт двадцать шестой! — кричал радист в микрофон. — Мы вызываем землю! Двигатели работают со сбоями! Требуем полосу, будем совершать аварийную посадку! Говорит борт номер двадцать шесть! Номер двадцать шесть!
И вдруг на весь салон прозвучал спокойный и уверенный голос.
— Говорит командир корабля. Просьба всем успокоиться и оставаться на своих местах. Мы возвращаемся в аэропорт. Возможно, будем совершать аварийную посадку.
Ричард Гордон вдруг стал совершенно спокоен. Он откинулся на спинку кресла, руки положил на кейс. Мейсон видел его профиль на фоне иллюминатора. Губы Ричарда шептали молитву, и Мейсону казалось, что он слышит эти беззвучно произносимые слова.
Самолет завалился на бок, все так же продолжая дрожать, и в стекло ударило ослепительно яркое солнце. Казалось, оно находится прямо за иллюминатором.
Мейсон подумал:
«Вот сейчас можно до этого раскаленного диска дотронуться рукой. Неужели я погибну? — глядя в ослепительный диск подумал Мейсон, — неужели все кончится так вот банально? Но может быть, это лучше, чем смерть от виски? Но тогда при чем здесь все эти люди? Причем здесь вот этот мальчишка с короткой стрижкой?»
Мейсон видел, как мальчик ногтями рвал обшивку кресла.
«Ведь он ни в чем не виноват, ведь он еще не успел согрешить, ведь он не хочет умирать. Господи, за что же все вот этим людям? Мне — это понятно, для меня — это может быть, самый лучший выход, а они, они за что страдают?»
И здесь Мейсон услышал истошный плач маленькой девочки.
— Мама! Мама! Я не хочу умирать! Мамочка! Мамочка, спаси меня, помоги, я не хочу умирать!
Мейсон хотел броситься к ребенку, взять девочку на руки, погладить по волосам, успокоить. Он рванулся, но ремень безопасности удержал его на месте.
— Дьявол! — прошептал Мейсон и грязно выругался.
— Да помогите же мне, ради бога! Кто‑нибудь, помогите! Я прошу вас, люди, помогите!
