Достаточно один раз взглянуть на ее лицо и все сразу станет понятно. Мейсон мрачно усмехнулся.
— Отец, с каких это пор ты стал определять душевное состояние людей по тому, как они выглядят? Зайди в любой бар, где‑нибудь дальше по улице. Ты видишь там массу веселящихся людей, а назавтра окажется, что это потерявшие работу и всякую уверенность завтрашнем дне — неудачники. СиСи поморщился.
— Мейсон, не прибегай, пожалуйста, к вульгарным сравнениям.
— «Вульгарный», папа, означает «простой». Так вот, по–моему, ты не желаешь простоты. Ты не помнишь, конечно, что такое «принцип Оккама»? Ну, так вот я напомню тебе. Это значит — не искать множество сущностей там, где их нет. Не нужно громоздить одно понятие на другое. Если Маккормик совершил преступление, то он должен быть наказан. Вот и все.
СиСи разочарованно покачал головой.
— Я был бы готов согласиться с тобой, Мейсон, если бы ты в своих рассуждениях учитывал чувства других. Ты хочешь добиться публичного осуждения Марка, ты идешь к своей цели напролом, не замечая, как от этого страдают другие. Ты заставляешь Мэри страдать еще сильнее.
— Откуда тебе знать об этом? — угрюмо спросил Мейсон.
— Потому что я разговаривал с ней, — спокойно ответил СиСи. — Она рассказала мне о том, что ты слишком рьяно бросился преследовать Марка. Ты не хочешь прислушаться к ее чувствам и хоть раз в жизни пойти наперекор себе, смирив свою гордыню. Может быть, ты не замечал, но со стороны это очень хорошо видно — ты всегда поступаешь вопреки тому, чего хотят от тебя окружающие. В случае с малознакомыми людьми это еще хоть как‑то можно объяснить, но ведь ты поступаешь так и со своими близкими.
Мейсон отвернулся.
— Как же, по–твоему, я должен поступать? — угрюмо спросил он. — Я что, должен только и делать, что выслушивать советы окружающих. Почему я не могу поступать самостоятельно? Или, по–твоему, мой разум настолько слаб, что ты отказываешь ему в праве на собственные мысли? СиСи разочарованно махнул рукой. — Мейсон, я ничего подобного не говорил. Я хотел сказать только одно — в данном случае Мэри должна решить все сама. Тебе не стоит пытаться выступать от ее имени.
Мейсон устало потер лоб.
— Мэри сама не знает, что хочет. Может быть, она смогла бы что‑то сделать, но боится…
СиСи недоуменно посмотрел на сына.
— Чего же, по–твоему, она боится?
— Она боится, что это решение станет главным в е жизни. Она боится взять на себя такую ответственность вот почему она всячески пытается уйти от этого вопроса. Для нее не это главное.
СиСи брезгливо поморщился.
— Ладно, давай не будем сейчас обсуждать, что главное в жизни Мэри. Я вижу, что главное в твоей жизни.
Мейсон вскинул голову и устало заявил:
— Что же, по–твоему?
— Месть.
Мейсон почувствовал так, как будто его окатили ушатом холодной воды.
Это слово было брошено ему в лицо с такой нескрываемой яростью и презрением, что он смутился. Может быть он вспомнил при этом одну из библейских заповедей. Может быть испугался отца. Но факт оставался фактом — Мейсон засуетился не находя слов, чтобы возразить.
— Я… — пробормотал он. — Я не слушаю тебя…
Он снова попытался пройти. Но СиСи не пустил его.
— Не ходи туда.
Мейсон растерянно бормотал.
— Мне надо туда. Надо…
СиСи почувствовал, что одержал победу в споре с сыном я поэтому решительно заявил:
— Не лезь. Пусть поговорят. Они могут договориться. Пусть Мэри решает сама.
Мейсон растерянно посмотрел на отца.
— Но об изнасиловании не ведут переговоров. Это не тот вопрос, который можно обсуждать и о котором можно торговаться.
Но СиСи был неумолим.
— Я не хочу, чтобы она снова испытывала страдания, Мейсон. После того, что ей уже довелось пережить, новый удар будет ей не под силу.
— Но почему ты не позволяешь заняться этим мне!
— Потому что у меня к Мэри особые чувства. В какой‑то мере я ответственен за ее решение.
— Ты имеешь в виду?
СиСи мрачно кивнул.
— Да. Я несу ответственность за то, что тогда она выбрала его. Это я уговорил Мэри выйти замуж за Марка, когда тот лежал в больнице в безнадежном состоянии. Вот почему это дело так непосредственно касается меня. Вот почему оно задевает все мои чувства.
Мейсон пристально посмотрел на отца.
— И в какой же мере это задевает твои чувства?
— В достаточно определенной.
Этот ответ выглядел столь неубедительно, что Мейсон разочарованно протянул:
— Лишь в какой‑то определенной мере? И не более того, отец?
СиСи промолчал.
— Отец, — продолжал Мейсон. — Ты никогда не думал о том, почему все это произошло? По тому, что ты опускаешь глаза, я вижу, что думал, — голос его стал торжествующим. — Да, мы оба знаем, почему это произошло. Ты хотел любой ценой увести ее от меня. Ты благословил их брак. Ты предоставил им дом. Ты сделал все, чтобы бросить Мэри в объятия Марка и посмотреть, что получится в результате. И что же получилось в результате? Сейчас ты видишь плоды своих трудов. Они удовлетворяют тебя? Тебе все это нравится? Ты именно этого хотел, когда отнимал Мэри у меня? Ты думал об этом раньше?
СиСи подавленно молчал, пока, наконец, не смог выдавить из себя несколько слов.
— Я ошибся. Я признаю это.
— Еще бы! — мстительно воскликнул Мейсон. — Теперь тебе не остается ничего другого, как признать это. Ведь Мэри изнасиловал человек, которого ты считал гораздо лучше меня. Ты думал, что Марк Маккормик добр и нежен. И все это потому, что он прислушивался к твоим советам. Но все оказалось как раз наоборот. Я теперь, ловле этого ты еще хочешь, чтобы я отказался от желания наказать его?
