Сан-Франческо-а-Рипа - [6]

— Даже Орсини? — прибавила она сдержанным тоном, который опять ввел шевалье в заблуждение.

— Разве я когда-либо называл вам тех женщин, которых я любил до того, как стал вашим рабом? — простодушно спросил шевалье.

— Несмотря на все мое уважение к вашему честному слову, я отнюдь не намерена подвергать себя этому риску, — сказала княгиня решительным тоном, который стал наконец удивлять молодого француза. — Прощайте, шевалье!.. — И когда он нерешительно направился к двери, княгиня прибавила: — Поцелуй меня.

Она была растрогана. Через минуту она сказала ему твердым голосом:

— Прощайте, шевалье.

Княгиня послала за Ферратеррой.

— Я хочу отомстить, — пояснила она ему.

Прелат был в восторге: «Она скомпрометирует себя; отныне она в моей власти».

Два дня спустя Сенесé около полуночи поехал подышать свежим воздухом на Корсо, так как стояла невыносимая жара. Он застал там все римское общество. Когда он хотел снова сесть в карету, его лакей оказался настолько пьян, что едва мог отвечать ему; кучер исчез; лакей с трудом пролепетал, что кучер повздорил с каким-то врагом.

— А, у моего кучера есть враги! — смеясь, промолвил Сенесé.

И он отправился домой пешком. Едва он отошел на два или три квартала от Корсо, как заметил, что его преследуют. Четверо или пятеро мужчин останавливались, когда он останавливался, и снова шли за ним, когда он шел дальше.

«Я мог бы сделать крюк и вернуться на Корсо по другой улице, — подумал Сенесé. — Пустяки! Эти увальни не стоят того; я хорошо вооружен». Он обнажил кинжал и крепко сжал его в руке.

Рассуждая так, Сенесé прошел две-три улицы, расположенные в стороне, и чем дальше, тем более пустынные. Он услышал, как шедшие за ним люди ускорили шаги. В эту минуту, подняв глаза, он увидел прямо перед собой маленькую церковь, бывшую в ведении монахов францисканского ордена; из окон ее лился необычайно яркий свет. Сенесé бросился к двери и громко постучал рукояткой кинжала. Люди, как будто его преследовавшие, находились в пятидесяти шагах от него. Они кинулись к нему бегом. Какой-то монах отпер дверь; Сенесé ворвался в церковь; монах задвинул железный засов. В то же мгновение преследователи стали колотить ногами в дверь.

— Нечестивцы! — сказал монах.

Сенесé дал ему цехин.

— Несомненно, они хотели напасть на меня, — проговорил он.

Церковь была освещена по меньшей мере тысячью свечей.

— Как! Служба в такой поздний час! — заметил Сенесé монаху.

— Ваше сиятельство, на это есть особое разрешение его преосвященства кардинала-наместника.

Все узкое пространство перед алтарем маленькой церкви Сан-Франческо-а-Рипа было занято роскошным катафалком; служили заупокойную мессу.

— Кто это умер? Какой-нибудь князь? — спросил Сенесé.

— Надо полагать, — ответил священник, — ибо на отпевание ничего не пожалели; но все это — зря потраченные деньги и воск: отец-настоятель сказал мне, что усопший так и остался нераскаянным грешником.

Сенесé подошел ближе; он увидел гербовые щиты французского образца, любопытство его удвоилось; он подошел вплотную — и узнал свой герб! На катафалке была латинская надпись:

«Nobilis homo Johannes Norbertus Senese eques decessit Romae».

«Знатный дворянин Жан Норбер де Сенесé, умер в Риме».

«Я первый, — подумал Сенесé, — кому выпала честь присутствовать на собственных похоронах... Насколько мне известно, только Карл V доставил себе это удовольствие... Но мне что-то не по себе в этой церкви».

Он дал ключарю второй цехин и сказал:

— Отец мой, выпустите меня через заднюю дверь вашего монастыря.

— Весьма охотно, — ответил монах.

Едва очнувшись на улице, Сенесé, держа в каждой руке по пистолету, пустился бежать изо всех сил. Вскоре он услышал позади себя шаги преследователей. Приближаясь к своему палаццо, Сенесé увидел, что входная дверь заперта и перед ней стоит какой-то человек.

«Вот когда произойдет нападение», — подумал молодой француз; он уже готовился убить этого человека из пистолета, но узнал в нем своего камердинера.

— Отопри дверь! — крикнул он ему.

Дверь была только притворена; они быстро вошли и заперли ее.

— Ах, сударь, я искал вас повсюду; должен сообщить вам грустное известие: вашего кучера, бедного Жана, закололи ножами. Убившие его люди яростно осыпали вас проклятиями... Сударь, на вашу жизнь покушаются...

В эту минуту восемь выстрелов из мушкетов разом грянули за окном, выходившим в сад, и уложили Сенесé наповал рядом с его камердинером; каждый был прострелен более чем двадцатью пулями.

Два года спустя княгиня Кампобассо почиталась в Риме как образец величайшего благочестия, а монсиньор Ферратерра уже давно был кардиналом.

Простите автору его ошибки.