Самый трудный километр - [2]

Аккуратно включил он машину. Проехался вперёд, проехался назад. Опустил ковш вниз, набрал полный земли и перевернул в вагонетку.

Ну, кажется, с этим тоже всё в порядке.

Теперь надо ещё проверить лоб забоя — ту самую земляную стену в конце тоннеля, которую как раз сейчас роют. (У проходчиков много специальных названий, понятных только им.)

В забое тоже свой порядок, свои правила. Нельзя, например, начинать долбить лоб снизу. Обязательно надо сверху — иначе комья полетят на голову. Проходчики забираются на верхотуру и врубаются отбойными молотками в землю у свода. (Вот опять новое слово. Мы привыкли в помещении называть то, что над головой, потолком, а под ногами — полом. В тоннеле же говорят: свод, лоток.)

Дед погладил шершавой рукой холодный, отливающий воронёной синевой земляной лоб. Землица, матушка-земля! Он привык к её сырому чистому запаху, приноровился к неуютной тесноте забоя. Нравилось ему строить метро.

И всегда Деду было немного грустно покидать тот тоннель, который он проходил. А сегодня особенно. Потому что жаркая выдалась тут работа, хотя весь тоннель до болтика промёрз.

Шёл Дед и любовался на дело рук своих товарищей. Вырыли они тоннель кругленький, ровный. Внутри он похож на огромную вогнутую вафлю. Только каждая ячейка в этой вафле — тяжёлая четырёхугольная скорлупа из чугуна или железобетона. Это и есть тюбинг.

Как только проходчики углубятся на один метр в землю, они тут же начинают ставить тюбинги. Крепят первый со вторым, третьим… Пока все тюбинги не сомкнутся в кольцо.

Кольцо за кольцом… Далеко уж протянулся новый тоннель.

То и дело попадались Деду низенькие жёлтые электровозы. Тащили они к забою пустые вагонетки, а обратно возвращались нагруженными породой. Чем больше вывозят из тоннеля полных вагонеток, тем быстрее строится метро.

Знакомый машинист притормозил возле Михаила Григорьевича:

— Садись, Дед, подвезу!

— Не положено вдвоём на электровозе.

— Ну тогда топай.

А Деду и приятно топать. Хозяйским взглядом осматривает Михаил Григорьевич всё вокруг — ничего не забыл? Кажется, ничего. Вот только сменщиков своих, кому он передаёт каждый день забой, осталось предупредить, что перевели Дедову бригаду на другой участок. У сменщиков бригадир — Дедов земляк. Тоже белорус. И фамилии у них схожие: у Деда — Тихоно́вич, а у того — Татарино́вич.

Земляка зовут Костей. Хоть и молодой он, а толковый бригадир! Крепко знает своё дело. Сегодня как раз ему орден должны вручать. Вот Михаил Григорьевич будет поздравлять и предупредит. Значит, и возвращаться сюда, в тоннель, больше не придётся.

Потом люди будут спускаться на станцию метро по эскалатору. А сейчас сюда вход только по колодцу — стволу шахты. Ползает по нему неказистая клеть подъёмника. Она и вправду похожа на железную клетку и не такая удобная, как лифт в доме. В ней возят и вагонетки и людей.

Но проходчики к ней привыкли.

Тихоновича провожал весёлый парень Серёга.

— Пожалуйте в карету! Эх, прокачу в последний раз — с ветерком!

— Да, — сказал Михаил Григорьевич. Умел он говорить жёстко, чётко, не оставляя никаких сомнений.

— В другой раз уж эскалатором поедешь.

— Да, — подтвердил Дед. Снял оранжевую каску и помахал на прощанье.

Парень Серёга звонко ударил четыре раза в гонг: так он подавал сигнал наверх, что, мол, человек в клети поднимается, а не какой-нибудь груз. Сверху ответили также четыре раза. Что означало: «Вас поняли, принимаем человека в подъёмнике…» Вот и все события, которые случились в шахте накануне.

И ДЕНЬ НАЧАЛСЯ ОБЫЧНО

Вполне обычно и даже, пожалуй, удачливее, чем другие.

Оба бригадира — юркий, щуплый Костя Татаринович и высокий, степенный Василь Василич Скрипников — пришли в конторку шахты за полчаса раньше. И сразу же — к начальнику смены. Оба готовы были ругаться с ним из-за лишних вагонеток.

Но он их опередил:

— Даю каждому по сорок. Довольны?

Конечно, довольны. Потому что в те самые дни строители выполняли срочное задание. Им было поручено провести метро на самую окраину Ленинграда — на Гражданку. Ещё совсем недавно здесь был лес да болотца. Наведывались сюда лишь охотники, да женщины клюкву собирали.

А теперь прямо в лесу построили красивые дома. Приехали новосёлы. Но вот добираться им в центр города было неудобно и долго. Автобусы и трамваи переполнены. У светофоров очереди машин. Регулировщики с ног сбивались, наводя порядок.

Все с нетерпением ждали, когда построят на Гражданке метро.

Поэтому проходчики и старались вовсю. На шахтах соревновались: кто быстрее за смену продвинется? Боролись за каждый сантиметр нового тоннеля.

Накопят там внизу кучи земли, а подать её из шахты порой не в чем: жди, когда подадут пустые вагонетки. Вот и беспокоились бригадиры заранее, чтобы не задерживалась работа.

Костины ребята — люди молодые и расторопные — поплевали на ладони и первыми взялись за свои отбойные молотки.

У Скрипникова — народ посолиднее. Всё делают не спеша, добротно. Наперегонки они не бросились. Лишь только Гена ринулся, было, вперёд. Жил он за городом, в Соснове, и вечно куда-то торопился.

Но сейчас бригадир его осадил:

— Всё равно Костиных молодцов опередим. Не обогнать им нас!