Самый обычный день. 86 рассказов - [113]

В юные годы Вальтер Телль примкнул к группе анархистов, которые боролись за ликвидацию швейцарского государства. Они читали Бакунина, издавали подпольный журнал, пели песни развивающихся стран (особенно латиноамериканские) и, напившись пива, рисовали «А» в круге[59] на стенах Фрайбурга, где он изучал ретороманскую филологию и принимал участие в тренировках олимпийской команды лучников. Через несколько лет, получив университетский диплом, он вернулся домой и стал жить на доходы от средств своей семьи, что позволило ему посвятить все время двум своим истинным увлечениям: стрельбе из лука и пиву. Он женился на девушке, с которой дружил еще на первом курсе, и у них родился сын. По желанию супруги (которая являлась искренней поклонницей свекра) его назвали Вильгельмом; родители решили воспитывать его в традициях непротивления злу насилием.

Маленький Вильгельм гордился отцом и дедом, и когда в очередной раз просил, чтобы ему рассказали семейную историю (как именно дедушка положил на голову своему сыну яблоко и как тот согласился и его не охватила дрожь; и правда ли то, что он ну совсем ни чуточки не боялся), то делал это, испытывая совершенно искреннее восхищение. Его восторг перед старшими поколениями семьи был чувством глубоким и чистым. Однако течение лет и вполне естественное неприятие фигуры отца в переходном возрасте ведут к тому, что теперь сын произносит свою просьбу писклявым голосом (чтобы поиздеваться над старшими): «Папа, расскажи мне еще разок, как именно дедушка положил тебе на голову яблоко. Как же ты смог на это согласиться? Тебе на самом деле не было ни чуточки страшно?» Он произносит почти те же самые слова, но в его голосе звучит издевка. Особенно мальчишка старается перед своими школьными приятелями, чтобы они (уважающие его уже за то, что он — внук Вильгельма Телля и сын того самого мальчика, который не побоялся стать живой мишенью) восхищались им еще и потому, что он перед своими родственниками не преклоняется. Для него эти героические фигуры просто папа и дедушка, не более, такие же, как отец и дед любого его приятеля. Поэтому он и кривляется сейчас, писклявым голосом повторяя: «Папа, расскажи мне еще разок, как именно дедушка положил тебе на голову яблоко. Как же ты смог на это согласиться? Тебе на самом деле не было ни чуточки страшно?»

Вальтер Телль допивает пиво, берет свой самострел и выходит в сад потренироваться. Он хороший лучник. Долгие годы ему пришлось провести в тени славы своего отца, однако теперь, достигнув сорокалетия, он может не хвастаясь сказать, что даже превзошел Вильгельма, каким тот был в его возрасте. Если бы сейчас они устроили соревнование, Вальтер бы победил. Поэтому его немного раздражают постоянные шуточки сына. И дело не в упреках подростка в том, что он слепо верил своему отцу (это может быть, в конце концов, просто проявлением зависти), его одолевают сомнения: как поступил бы его собственный сын в подобной ситуации? Доверился бы ему так, как он сам доверился своему отцу? Сегодня между двумя кружками пива снова прозвучал издевательский вопрос: «Папа, расскажи мне еще разок, как именно дедушка положил тебе на голову яблоко. Как же ты смог на это согласиться? Тебе на самом деле не было ни чуточки страшно?».

Вальтер отвечает ему долгим взглядом, а потом спрашивает, не угодно ли сыну попробовать самому. Узнать, что почем, можно, только пройдя через испытания, — говорит он, — это и называется опытом. Из рассказов и объяснений можно вынести лишь приблизительное представление обо всем; но чтобы понять суть явлений, надо пережить все на своей шкуре. Пусть мальчишка положит себе на голову яблоко, а он выстрелит из арбалета. Бояться сыну нечего; он же знает, что его отец такой же меткий стрелок, как дедушка.

На лице сына возникает удивленное выражение, он улыбается. Отец настаивает: провести такой опыт без всякой внешней необходимости еще более интересно. Произнося эти слова, он ходит широкими шагами вокруг подростка. Подобный поступок в присутствии австрийского наместника, — говорит он, — отдавал героизмом, и, следовательно, опасность была не столь велика, потому что рано или поздно все героические поступки бывают вознаграждены. А если они проведут опыт наедине, в саду, ни о каком героизме речи быть не может. Это не более чем вопрос доверия. Доверяет ему сын или нет. Вальтер положит ему яблоко на голову, он прислонится вон к тому дереву и будет стоять не шелохнувшись.

Вильгельм Телль-младший в этом смысле совершенно согласен со своим отцом: тот, кто примет подобный вызов, заслуживает уважения (хотя и не удостоится звания героя). Ведь он идет на ничем не оправданный риск. На самом деле сын принимает вызов только для того, чтобы доказать отцу, что все те шутки, которые он отпускает в адрес родителя, не более чем просто шутки. Он задает свои вопросы, зная, что причиняет Вальтеру боль, только потому, что хочет чувствовать себя взрослым и независимым от него и от всего этого мира национальных героев. Однако в самой глубине души — разве не хотелось бы ему тоже приобщиться к миру героев? Чтобы принять предложение отца, требуется еще большая отвага. В один миг он превзойдет обоих предков, потому что никто не узнает о его смелом поступке, который он совершает бескорыстно. Стоит ему принять вызов, и он станет взрослым. Мальчишка бежит на кухню, хватает яблоко, возвращается в сад, отмеряет восемьдесят шагов до дерева, прислоняется к стволу и кладет себе на голову яблоко, пока его отец натягивает тетиву.