Самый обычный день. 86 рассказов - [112]

К вони мочи и испражнений примешивается теперь запах первого трупа (останки Антикла начинают разлагаться на этой страшной жаре) и внутренностей двух других воинов. Один из солдат предлагает открыть лаз хотя бы на минуту и выбросить эту тухлятину. Улисс приходит в негодование. Как могла прийти в голову подобная идея? Как можно выбросить что-либо наружу, не возбудив подозрений троянцев? Сложить к ногам коня три трупа (от двух из которых осталась только груда костей и внутренности) означало бы выдать себя с головой. Другой воин предлагает отделаться от них ночью: спустить их по лестнице и выбросить в море. Еще один солдат заводит разговор о том, что самое ужасное заключается не в необходимости сидеть здесь, вдыхая смрад трупов и испражнений, а в неуверенности в завтрашнем дне. С кораблей ахейцев наверняка уже не раз посылали разведчиков, чтобы убедиться в том, что конь, как следовало по плану, оказался в городе. Не пройдет и нескольких дней, как они покинут свою потаенную бухту, решив, что военная хитрость не имела успеха, и вернутся домой, окончательно признав свое поражение. А может быть, они уже сделали это. Улисс бросается на паникера, но и его силы оставляют, и оба, уже неспособные к рукопашной схватке, падают на других воинов, которые пытаются раздвинуться, истощенные и немощные. Некоторые из них лежат так неподвижно, что трудно определить, живы они или уже умерли. Сам Улисс чувствует свою слабость, но не может ее себе позволить. Троянцы, повторяет он все менее уверенно, в любой момент выйдут за ворота и втащат коня в город. Надо только дождаться этого момента. Когда это случится, они (лучшие из воинов, выбранные среди сливок ахейской молодежи) дождутся наступления ночи, выйдут наружу, когда все будут спать, разграбят город и разнесут его ворота. Через щели между досками он жадно всматривается в городские стены и зажимает себе уши, чтобы не слышать стонов своих умирающих воинов.

Швейцарские свободы

В очередной раз сын просит отца рассказать ему историю, которую слышит с самого детства, а именно: как дедушка положил ему на голову яблоко и как он смог на это согласиться, не дрожа и не испытывая страха, если, конечно, ему на самом деле не было ни чуточки страшно. Вальтер Телль слышал множество раз эту просьбу из уст своего сына. Когда тот был маленьким, а его дедушка Вильгельм еще не умер, старик сам рассказывал эту историю внуку. Из его слов выходило, что однажды он отправился в город Альтдорф со своим сыном Вальтером и узнал там, что австрийский наместник Геслер де Брунок издал новый указ. Он повелел всем, кто будет проходить по ратушной площади, почтительно кланяться шесту с надетой на него шляпой Геслера, которую он приказал туда водрузить (в качестве символа как его собственной персоны, так и великой Австрии). Вильгельм отказался преклонить голову, его схватили, и Геслер де Брунок приказал его повесить. Но тут Вальтер стал расхваливать искусство отца, который умел прекрасно стрелять из арбалета, и у Геслера родилась новая идея. Чтобы позволить пленнику продемонстрировать свое умение, он положит на голову мальчика яблоко, в которое Вильгельм Телль должен будет попасть с расстояния в восемьдесят шагов. Попадет в цель — и его жизнь будет спасена, не попадет — ему уготована смерть.

В детстве мальчика одинаково восхищали искусство деда и отвага отца, который без колебаний согласился на подобное испытание. Поэтому, каждый раз, когда ему рассказывали эту историю, он спрашивал, не было ли Вальтеру страшно (ну хотя бы на тысячную долю секунды), что стрела полетит на несколько дюймов ниже и вонзится ему в лоб. Он представлял себе, как металлический наконечник пробивает череп и углубляется в мозг, видел, как сразу после этого кровавая пелена застилает ему глаза. Никогда в жизни ему не приходили в голову другие возможности промаха: например, что стрела летит выше, чем следовало, и вонзается в ствол дерева в нескольких дюймах от яблока. Кроме того, стрела могла пролететь правее или левее ствола, даже не коснувшись его, и потеряться в траве. Из всех возможных вариантов ошибки первый казался мальчику наиболее вероятным: чтобы не коснуться лба сына, Вильгельм Телль наверняка машинально слегка поднял бы прицел. Хотя не исключено, конечно, что сознавая это и не желая промахнуться, стрелок захотел бы внести поправку и заставил бы себя слегка опустить его.

В подобной ситуации сын Вальтера Телля вряд ли решился бы вызваться добровольцем. И вовсе не от недостатка доверия к отцу, а просто потому, что никто, даже самый искусный арбалетчик, не может быть уверен в своей меткости, если испытывает такое давление извне. Вальтер Телль всегда повторял, что страх не закрался в его душу ни на минуту. Как он мог сомневаться в своем отце, в человеке, который как раз благодаря этому подвигу стал в конце концов национальным героем? Вальтер Телль гладил своего сына по голове и молчал о том, что с годами этот героический поступок превратился для него в повод для беспокойства. Нет, когда он был ребенком, подобные мысли его не волновали. Поэтому он не врет, говоря, что ни на тысячную долю секунды не сомневался в том, что его отец попадет в яблоко. Это случилось потом, когда он подрос, стал размышлять на эту тему и задавать себе самому те же самые вопросы, которые сейчас задает ему сын. В тот момент, когда происходили знаменитые события, он был слишком мал, чтобы осознать реальный уровень опасности, но его отец отнюдь не был ребенком. Как он мог без колебаний поставить под угрозу его жизнь? И даже рука у него ни чуточки не дрогнула! И именно этот факт, который, по сути дела, означал лишь, что Вильгельм был абсолютно уверен в себе, стал казаться его сыну проявлением беспечности. Если бы рука стрелка дрогнула, хотя бы совсем чуть-чуть, это означало бы, что он, хотя бы совсем чуть-чуть, но все же боялся не попасть в цель, а следовательно, боялся за сына. Вальтер долго ломал над этим голову и в конце концов пришел к заключению, что в глубине души отец не слишком-то любил его. Разумеется, он считался лучшим из стрелков, но достаточно было крошечной погрешности, чтобы стрела пробила не яблоко, а его голову. Прожитые годы и постепенное осознание сложности жизни сделали Вальтера Телля нелюдимым и мрачным. Каждую ночь ему снилась стрела, стремительно летящая прямо к его голове. Он стоял, прижавшись к древесному стволу, стараясь держать голову прямо и неподвижно, чтобы яблоко (оно было сорта мельба и источало пьянящий аромат) не упало на землю. Перед ним стояла целая толпа людей: Геслер, несколько солдат и прямо посередине — его отец, который целился в него из арбалета. Раз (и другой, и третий, не давая ему никакой передышки) — и стрела летит к нему (сначала она видится ему далекой и маленькой, а потом — огромной) и чуть не касается волос на его голове. Кра-ак — раскалывается яблоко, дзы-ык — наконечник вонзается в ствол. Однако порой во сне стрела попадала не в яблоко, а в него. Вальтер просыпался, садился в своей кровати и визжал от ужаса. Мать бежала к нему и старалась успокоить: «Это просто дурной сон, Вальтер, спи себе спокойно». И пока мама обнимала его, мальчик слышал храп отца, который раздавался из супружеской спальни.