Самый маленький на свете зоопарк - [25]

С каждым днем всё сильней

Их отель оказался большим современным зданием, расположенным в некой нейтральной зоне, в плане местного колорита более западной, чем остальной город. Молоденькая индианка, та, что приветствовала их, заученно объяснила какие-то практические детали, которые она пропустила мимо ушей. Потом группа вышла из автобуса, все обсуждали отель и местоположение, кто-то уже раздавал чаевые грумам, которые спешили к их багажу, мужчины целенаправленно устремились к стойке портье, где получали и убирали в наружные кармашки чемоданов «общие сведения для постояльцев» так бережно, словно это были правила приведения в действие ядерного реактора, после чего направлялись в свои номера, торопясь с восторгом обнаружить, что проделали путь в пять тысяч километров, ради таких привычных вещей, как кабельное телевидение, минибар и ванная с универсальными розетками для электробритвы.

Ее муж сел на кровать с усталым вздохом путника, вернувшегося из долгих странствий по тропическим широтам, вымотавших его до последнего предела.

— Я с ног валюсь. Приму душ и вздремну пару часиков.

Пока он раздевался, она открыла чемодан и достала его несессер с туалетными принадлежностями.

— Я быстро, — сказал он и ушел в ванную.

Она включила телевизор, на экране индус с печальным видом рассказывал о наводнении, смывшем с лица земли крестьянские деревни на территории, равной половине Европы. Показали раздутые от воды коровьи туши, медленно плывшие по течению, детские лица с застывшим на них жутковатым выражением удивления, словно им не верилось, что жизнь могла сыграть с ними такую шутку, обломки хижин и спасателей, совершенно бессильных перед стихией.

Истошный вопль за дверью ванной заставил ее вздрогнуть. Пятясь задом, оттуда вышел ее муж, абсолютно голый. Его лицо показалось ей маской смерти.

— Там…Там… — только и выговорил он.

Она привстала.

— Там… Там…

Он посмотрел на потолок, на стены, словно от них могла исходить опасность, и осторожно сел рядом с ней на кровать. От страха он весь как будто скукожился. У него оказалось костлявое, как у верблюда, тело, длинные бледные ноги с угловатыми коленями, чуть вздутый живот, хрящи грудной клетки, образующие под кожей ломкий геометрический узор. И еще у него оказался, она взглянула мельком, испытав при виде его то же чувство брезгливости и недоумения, что бывает от белесого трупика личинки насекомого неизвестного доселе вида, на половой орган мужа, до того малюсенький, что он выглядел в эту минуту почти неправдоподобным.

— Там… Там…

Огни любви

Она встала и направилась в ванную.

— Осторожней… позвони портье…

И она услышала, как муж схватился за телефон. В углу душевой кабинки, на краю фаянсового поддона, черное, размером с виноградину, насекомое слабо шевелило усиками, издыхая. Она вышла.

— Ничего страшного. По-моему, это не… — попыталась она сказать. Но муж был всецело поглощен разговором на английском языке.

— There is a scorpion in the shower. It's incredible. What kind of hotel are you? I want another room. No! This is not my problem. I want another room NOW[7]…

Она повторила: «Перестань. Это ни к чему. Это просто…»

— Заткнись! — Он сорвался на крик. — Заткнись! Я говорю по телефону! Listen to me. I give you an hour. ONE HOUR![8]

Он швырнул трубку и выругался.

— Черт! Черт! Макаки хреновы! Дерьмо! Я плачу свои деньги! Я — клиент! Уроды! Делают вид, будто не понимают, что им говорят. Издеваются…

Он был все такой же голый, все такой же белый, все такой же тощий, как старый верблюд. Он громко кричал, а ей хотелось тишины, хотелось спать, ей нравился этот номер, в нем пахло мускусом, как в покоях из «Фаворитки султана». Ей хотелось посмотреть по телевизору на изможденные лица маленьких индусов, а тем временем один из мужчин-котов пусть бы вскарабкался на фасад отеля и взломал окно. Пусть бы он покрыл ее всю поцелуями, жгучими, как крупинки фосфора, сорвал бы с нее одежки и сжег их, и сказал бы ей, что теперь все будет по-другому. Этот твердый и костистый мужчина навалился бы на нее, и ей бы казалось, будто она лежит под лестницей-стремянкой, и после семи часов любви без передышки в медленном ритме фольклорной музыки южного штата Керала он увел бы ее к себе домой и там отдал бы своим братьям и всем друзьям, как бессловесную тварь, и все, все они говорили бы ей «люблю тебя, моя любовь» на исконном языке долины Инда, а на этом языке «люблю тебя» и «моя любовь», наверно, похожи на теплые волны, и они ласкали бы ее лицо, оставляя на нем розоватые капли.

— Недоумки проклятые, мать их! Нет, надо было остаться в Европе. Ехать в Италию. Черт!

Слова мужа искрили электрическими дугами в ее голове. Ей было больно, по-настоящему, физически больно, до слез, она не могла больше слушать, как там лопаются нейроны, один за другим, точно поп-корн. Она встала, покосилась на мужа, который искал в чемодане рубашку с короткими рукавами. Он выглядел совсем маленьким, «с ноготок», подумалось ей. Ей хотелось раздавить его ногой, чтобы под каблуком хрустнуло. Крак! И чтобы это кончилось, чтобы стало наконец тихо, как внутри ореховой скорлупки, упавшей в траву на широком лугу до рассвета.