Самый кайф - [20]
А авантюристы все устраивают авантюры во славу призвания «Санкт-Петербурга» и своих бездонных карманов.
Очень взрослый и малословный тенорок по фамилии Карпович вписывает «Санкт-Петербург» отконцертировать несколько вечеров в слякотном Ораниенбауме, в спортивном манеже, ставшем на несколько вечеров танцевально-концертной территорией. Нас даже законно оформляют на незаконные ставки, и в манеже мы законно-незаконно отыгрываем, сколько положено и как просят. А просят не очень-то того. Но без Лемеховых имидж «Санкт-Петербурга» и так уже не очень-то того. Это как в трикотаже, когда 50 % шерсти, но и 50 % синтетики. Шерсть престижней, а синтетика практичнее.
На мне новая рубаха консервативного покроя и брюки в серую полоску. Я как бы устал от успеха, но иногда еще могу раз-другой дрыгнуть ножкой, а Никитка – наоборот, молодой бычок, козленок, волчонок, не знаю. Но удачно смотрится. Николай за барабанами строг, зол и алогичен. Мастеровой Витя Ковалев словно в полудреме маячит возле Николая за моей спиной, Никита Лызлов же за роялем более склонен к демократизму и открытому веселью. Все продумано и все в кайф.
В Ораниенбауме кайфовальщики довольны, а рок-н-ролльщики смакуют каждое соло Никитки – звукоизвлечение у него действительно изумительное, и смакуют все мои броски из баса в свистящий фальцет. И правильно делают, потому что все продумано. И все в кайф.
Даже бессвязное сочинение «Бангладеш» долгим ухарским драйвом покоряет манеж Ораниенбаума.
И тут вонзается скрипичный риф, а после него:
Покорив манеж положенное количество раз, приезжаем в кассу за заработной платой и убеждаемся зрительно, что законно оформлено на незаконные ставки кроме нас еще человек десять.
Козырной туз у манежных деятелей Карповича опять же на руках. Заявление или чье-то постановление, короче, бумага, гласящая, что вокально-инструментальный ансамбль «Санкт-Петербург», не имеющий никаких каких-то там прав, устроил в манеже Ораниенбаума трехдневный шабаш, выразившийся в безнравственном хождении на головах, на ушах и еще, кажется, на зубах по сцене с призывом сорвать государственное дело – «Спортлото».
Проторенная кривая возвращает нас в Университет, где на химическом факультете невероятными организационными ухищрениями Никита Лызлов получает ангажемент. Слово иностранное звучит затейливее. Затея, однако, без выкрутасов, под банальным лозунгом «Вечер отдыха» тамошних химиков. Кайфователи это уже проходили и знают наизусть. Они с радостной кровожадностью наполеоновской гвардии прорывают хилые кордоны «химических» дружинников, оккупируют огромный и пыльный зал клуба на Васильевском острове.
Вечер – да. Но отдых под вопросом. Предложившие все это под затейливым словом ангажемент долго не решаются объявить начало отдыха, но все же решаются, испуганные перспективой вместо отдыха стать свидетелями демонтажа любимого клуба, и отдыхаем мы, «Санкт-Петербург», обиженные Карповичем, и наполеоновская гвардия, обиженная хилостью сопротивления, по полной, так сказать, схеме, а схема эта такова, что вспоминают ее иногда и по сей день.
Долой респект и да здравствует весь спектр отработанного дрыгоножества, драйва, дурацкого «Бангладеша», догепатитного язычества, додуманного импровизацией духарного дизайна душ!
(Как говорить о музыке без аллитерации, когда лишь глухой согласной можно передать хоть что-то?)
Это пришло вдруг, этакая находка! Пустой бутылкой стал играть на «Иолане» как на гавайской гитаре. После бутылку – бац! – вдребезги. Страсти зала также вдребезги на режущие осколки якобы объединения в одну пятисотенную глотку, поющую прощание с юностью.
Нас Карпович бьет авантюрами и доносами – бац! – Никита взлетает на смычке как черт (ведьма?) на метле.
Нас карикатурят в столбцах газетные неосведомленыши – бац! – Николай ломает педаль и рвет – трах-тарарах! – пластик тактового.
Нам пеняют за то, что мы есть, но мы-то есть, потому что есть вы – бац! бац! – микрофонной стойкой с размаху по крышке рояля.
Нас боготворят кайфовальщики, потому что мы им в кайф, а этого – бац! – я не могу понять теперь, и как ни пытаюсь, не оживить в себе простоты понимания той гриппозной осенью накануне разрядки.
После химфака Валера Черкасов (о котором впереди) увязался в попутчики. По пути долго и упрямо доказывал:
– Понимаешь, это уже почти уровень, почти Европа!
– Да, я понимаю, мы живем в Европе. Но почему лишь «почти Европа»?
– Понимаешь, еще чуть-чуть, и вы прорветесь. Вот именно! Вы прорветесь, а вместе с вами и мы.
Да, я понимал – мы прорвемся. Но не понимал, почему мы прорвемся, если я стану музицировать порожней зеленой посудой и колотить железом о рояль не в припадке обиды, а заведомо стану музицировать бутылкой, и впервые, кажется, я подумал, что мы действительно куда-то прорываемся, а прорываться куда-то – это гораздо страшнее, чем просто так. Но ничего, подумал, не бывает просто так, подумал впервые и, похоже, впервые затосковал о тех таких уже давних днях, когда восторженным юношей утомлял себя в спортзале, наивно представляя суровую простоту и непреложность олимпийской стези.
Повесть В. Рекшана является переработанным и дополненным вариантом публикации в журнале.Нева № 3 за 1988 год. Автор ввел в повесть новые эпизоды и рассказы. Повесть посвящена развитию рок-музыки в Ленинграде в конце шестидесятых — начале семидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей новой книге «Ленинградское время, или Исчезающий город» легендарный рокер Владимир Рекшан вновь возвращается во времена своей молодости – в 60–90-е годы: во времена рок-клуба и Дома писателей, «Сайгона» и квартирников. В его памяти вновь оживают Довлатов, Цой, Ринго Старр, Тропилло, многие другие легендарные персонажи той эпохи. И… город, которого уже нет.
Владимир Ольгердович Рекшан родился в Ленинграде в 1950 году. Окончил исторический факультет ЛГУ. Известный спортсмен, рок-музыкант и путешественник. Автор десяти книг, таких, например, как “Кайф”, “Ересь”, “Четвертая мировая война”. За роман “Смерть в Париже” в 1997 году получил литературную премию петербургского ПЕН-клуба. Роман «Ужас и страх» удостоен премии журнала «Нева» за 2004 год.
…Второй раз биться лбом о Будапешт было бы глупо, и поэтому я взял с собой все: микрораскладушку, плед, простыню, банки с консервами, растворимый кофе, кипятильник, сахар и шесть двухфоринтовых монет для телефона. Но со мной имелось не только это. Я вез тренировочный костюм, спортивные тапочки, надорванные шиповки, и все это потому, что полгода назад случайная встреча в метро дала повод к новому сумасшествию.
Повесть В. Рекшана «Смерть в до мажоре» уже печаталась и вызвала в свое время бурный интерес читателей. В новом романе «Смерть в Париже» автор рассказывает о дальнейшей судьбе Александра Лисицина, по заданию спецслужб оказавшегося в столице Франции, где, оставшись без паспорта и визы, он становится заложником чужой жестокой игры.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).