— Мы ему готовим еду, носим воду… Вот Дуньку его гоню на выпас, — она кивнула на белую зеленоглазую козу.
В смятении я некоторое время топтался около старушек и их блеющей живности, а когда они направились в луга, стал ходить взад-вперед по улице, не зная куда себя деть, я прямо сходил с ума. И вдруг… вспомнил про всесильного Петрова — вот бы до кого дозвониться! Я догнал старушек.
— А есть поблизости деревня с почтой, телефоном?
— В Анушкино. Там и почта, и телефон, и медпункт, — перебивая друг друга, заговорили старушки.
В самом деле, как я не сообразил! Ведь был в медпункте. Совсем потерял голову!
Дорога в Анушкино только называлась дорогой — по существу, это были сплошные каменистые колдобины. Вначале, то и дело спотыкаясь, я бежал по ним, но после двух падений, прихрамывая, перешел на спортивную ходьбу, а перед Анушкино, вконец уставший, только и мог что медленно топать. И конечно, в конце пути окончательно сбил ноги в кровь; так что доктор Нина, прежде чем подвести меня к телефону, оказала мне первую медицинскую помощь и подарила галоши.
— Извините, что не могу предложить ничего другого, это самая модельная обувь в деревне, — улыбнулась докторша и, помолчав, добавила: — Вот ведь как получается — Анюшку только что мама повезла домой. У нее ничего серьезного, я дала им лекарство, и тут же являетесь вы, ее израненный спаситель… Вот телефон, звоните.
— Мне нужен в селе Высоцком Петров. Знаете его?
— Виделись. Строгий дяденька. Какое-никакое наше руководство. А что случилось?
Я рассказал суть дела и попросил докторшу, в случае обнаружения Дыма, сообщить мне на стоянку. Потом мы дозвонились до села, но Петрова дома не оказалось. «Позвоните попозже, — сказала телефонистка. — Он на объектах».
Я звонил через каждые двадцать минут. За это время докторша успела принять несколько больных, сходить домой пообедать. Звала и меня, но я отказался — какой обед, когда где-то страдает мой друг!
Я лишился не только сна и аппетита, но и элементарной выдержки: на всякие вопросы ожидающих очереди больных, к своему стыду, отвечал односложно, раздраженно, а то и отнекивался, давая понять, что моя сердечная рана намного глубже, чем все их болезни вместе взятые.
Как известно, когда у нас все хорошо, когда нам везет, мы веселые, вежливые, а вот попробуй держать себя в рамках, когда сваливаются неприятности! Мне это и раньше никогда не удавалось, а в тот момент я расклеился совсем.
Один из больных, какой-то механик с перевязанной рукой, узнав, почему я сижу в медпункте, спросил:
— А какой породы ваша собака?
— Дворняжка.
— Ну, чего ж из-за дворняжки так убиваться? Могу посодействовать вам. В одном месте есть щенки немецкой овчарки. Родители — медалисты. Хотите?
Где ему было понять, что никакая, даже самая породистая, увешанная медалями собака никогда не заменит мне Дымка; и для меня все золотые и серебряные собачьи медали — ничто, в сравнении с поделками на ошейнике моего друга.
До Петрова я дозвонился только к вечеру. Выслушав меня, крупный начальник по-военному отчеканил:
— Ждите в медпункте! Выезжаю!
Через час, подняв облако пыли, Петров круто развернул мотоцикл у медпункта, бросил мне: «Забирайтесь в люльку!» — и, когда я залез в коляску, помчал в поселок Баландино.
Дорога ровностью не отличалась, а Петров оказался бесшабашным гонщиком — гнал машину так, что перед глазами все мелькало, а на поворотах я чуть не вылетал из коляски в кювет.
Тем не менее рядом с представителем власти я почувствовал некоторое облегчение и подумал, что теперь-то мы непременно разыщем Дыма, а похитителей отдадут под суд. Я уже представлял их повинные речи, просьбы о прощении, но безжалостно требовал всю троицу отправить в тюрьму.
В дороге, стараясь перекричать шум мотора, Петров задал мне несколько вопросов относительно похищения Дыма и «примет подозреваемых». В свою очередь я тоже громко докладывал подробности происшедшего. Два раза в пути мотоцикл ломался, и Петров его чинил, называя «старым драндулетом».
В поселок мы ворвались, когда там уже зажглись огни и на улицах начались вечерние гуляния.
— Эти герои наверняка в клубе на дискотеке, — сбавляя скорость, процедил Петров. — Поверьте моему нюху.
Он подкатил к клубу и размашисто прошагал в середину помещения. Я пристроился за ним, как уменьшенная тень крупного начальника, и сразу увидел одного из ершей — он танцевал с девицей.
Вон тот, — выпалил я, указывая Петрову на парня в оранжевой рубахе.
Петров подошел к парню.
— Фамилия?
Тот отстранил девицу, встал по стойке «смирно» и что-то пробормотал — то ли Наживин, то ли Наживкин.
— Документы! — резко потребовал Петров.
— С собой не ношу, гражданин начальник.
— Зря! Твой вид не внушает доверия. И фамилия тоже.
— Чем вам не по душе моя фамилия? — Ерш обидчиво скривил губы.
— Всем! В ней я унюхиваю что-то воровское!
— Обижаешь, гражданин начальник.
— Где живешь? Где твои сообщники? — обрушился Петров на Ерша.
— Смылись… Провожают девах…
— Где моя собака? — сорвался я.
Ерш взглянул на меня, побелел и начал уклончиво бормотать:
— Папаня, понимаешь… Твоего пса мы взяли на время… Ну, чтоб это… помог нам. Потом вернули бы… В транспорте он тихо-мирно лежал под сиденьем. Я сам держал его на веревке… А сюда прибыли, дверь открылась, и он как дунет… Перегрыз веревку… Конец-то у меня в руке остался…
