На берегу второго водоема, среди серебристых ив, стояла ветхая фанерная постройка. Я сразу подумал, если начнется ураган, этот домишко непременно сдует в воду, и представил хозяина жилища крепким, отчаянным смельчаком, а нас встретил щуплый мужичок; на его загорелом лице особенно выделялись глаза — прозрачные, такие же, как вода в озере.
— О-о! Серьезный турист ко мне пожаловал, — обрадовался он и кивнул на Дыма: — А пассажир-то каков!
Дым обиделся и отвернулся. Мне пришлось объяснить:
— Он не пассажир, а капитан.
— Ой! В самом деле, доблестный капитан! И как я сразу не разглядел, — поправил дело хозяин фанерного жилья. — Многоопытный речник, всего повидавший немало. И ракушками оброс с головы до лап… А мы тут сухопутные. Только волны от берега отгоняем.
— Мы хотим узнать, где вытекает Великая? — провозгласил я.
— Пока не попьем чайку, не покажу, — засмеялся хозяин.
Это был Никитич. Он оказался чудаком. Мы поднимались по тропе к его обители, и он с каждым шагом меня удивлял. Во-первых, на тропе стояла калитка с вертушкой, а изгороди не было! Тем не менее Никитич провел нас с Дымом именно через калитку, да еще кивнул на надпись: «Осторожно! Злой козел и свирепый гусь!»
Во-вторых, пока мы шли, Никитич сказал, что в районе озера знает каждое дерево и даже разговаривает с ними.
В-третьих, Никитич держал в доме козла и гуся, которых называл Савелий и Васька.
— Савелия в селе хотели забить, — пояснил Никитич. — А все за что? Он всегда играл с ребятами. И до школы их провожал. А потом стал заходить и в школу. Представляешь, идут уроки, вдруг по коридору: цок-цок? Все прислушиваются, а он — бац! — рогами в дверь и заглядывает в класс. Все хохочут. Ну, директор и начал говорить: «Срывает уроки…» В общем, решили Савелия забить, а я забрал его сюда. Теперь он всех людей боится.
В самом деле, при появлении Дыма козел не дрогнул, а увидев меня, скрылся за постройкой.
— А Васька, — продолжал Никитич, — сам отбился от стаи и приплыл ко мне. Он ласковый. По утрам будит меня, легонько щиплет за ухо.
Вероятно, чтобы проявить свою ласковость, гусь подошел к Дыму, хотел и его пощипать за ухо, но мой друг не оценил этот порыв — нахмурился и отошел в сторону.
Около фанерного строения Никитич похвастался ветряком, который собрал сам и который давал ему электричество, а войдя в хижину, показал макет парома, который он собирался строить, чтобы переправлять жителей села на другую сторону озера, где, по его словам, начинались грибные и ягодные места.
— Да ты, Никитич, инженер. Мастер с размахом, — поразился я.
— Инженер-самоучка, — усмехнулся Никитич, разжигая самовар. — Не инженер, конечно, но рукастый. И голова немного варит. Здесь-то у меня, как ты понимаешь, времянка, а изба в селе. В нее перебираюсь только на зиму. Здесь-то, видишь, раздолье, тишина. Можно писать стихи. Вот послушай!
Никитич взял с полки школьную тетрадь и начал читать свои произведения.
Он читал целый час. За это время мы выпили полный самовар, а Дым успел подремать у моих ног. Несколько раз в жилище заглядывали Савелий с Васькой, не в силах понять, чем мы так долго занимаемся.
Стихи Никитича меня потрясли, в них были десятки советов, как дожить до ста лет и не быть старым. Никитич хотел осчастливить все человечество. «На реке Великой живут великие люди», — подумал я и сказал:
— Ты, Никитич, мудрый поэт. Будь я членом правительства, я дал бы тебе премию.
— Да какой там мудрый! — поморщился Никитич. — Не мудрый, а опытный. Кое-что подметил и записал. Может, кому пригодится. Каждый должен сделать что-то полезное для других, верно? Ты сам-то чем занимаешься?
Я начал рассказывать, но Никитич торопливо меня перебил:
— Скажи главное — ты в жизни движешься вперед или стоишь на месте? Я имею в виду работу, а не поход на лодке.
— Как тебе сказать. Вроде двигаюсь, но медленно.
— То-то и оно. Сам знаешь, в нашем возрасте надо все силы бросить на работу. Времени-то маловато осталось. Вот я еще запланировал смастерить снегоход. Зимы-то у нас здесь снежные, занесет, так до райцентра не доберешься. А если кто в селе заболеет? Как думаешь, стоящее дело?
— Не то слово. Необходимое!
Никитич стал потирать руки, готовый приняться за дело прямо сейчас.
— В деревне обо мне всякое балакают. И зависти, и сплетен хватает. А я делаю свое…
Дыму давно надоел наш разговор, и стихи, и планы Никитича, и любопытные козел с гусем, которые топтались в двери, он спустился к озеру и притащил мне весло.
— Вот это да! — удивился Никитич. — Капитан-то какой деловой! С ним не расслабишься. И правильно, это по мне. Дело прежде всего.
Провожая нас, Никитич показал, в каком месте Великая вытекает из озера, и предупредил:
— Там осторожней! Там водовороты, пьяная вода. Хотя с таким капитаном не пропадешь… В общем, пройдете на лодке немного, минуете лесок — и там село на пригорке. До него всего ничего, два-три взмаха весла.
