Но прежде чем мы добрались до села, нам пришлось выдержать боевое крещение. Пьяная вода, о которой предупреждал Никитич, оказалась пьяной вдребодан. Мало того, что, вытекая из озера, река сразу набрала бешеную скорость, она еще через каждые сто метров начала крутить водовороты. Течение было таким сильным, что запросто могло перевернуть тяжелый грузовик, а нашу байдарку швыряло из стороны в сторону, точно скорлупу от яйца (позднее выяснилось, что у нас появились синяки везде, где только можно). Берега проносились назад, сливаясь в сплошную зеленую массу, мы ничего не успевали рассмотреть, думали лишь об одном — как бы не врезаться в какую-нибудь корягу или того хуже — в подводный камень.
А водовороты — это вообще жуткое зрелище, ведь в центре каждого из них зияла воронка, которая все затягивала в глубину. Один самый обширный водоворот, словно смертельная карусель, так раскрутил наше суденышко, что у меня закружилась голова и я чуть не вывалился из лодки, еле удержался, но чувствую — неведомая сила тащит байдарку вниз. Казалось, какой-то сумасшедший осьминог решил во что бы то ни стало нас утопить. Я растерялся — как выбраться из этой западни? Ничего разумного не приходило в голову, я бестолково чиркал и шлепал веслом по воде, мысленно прощаясь с тем солнечным деньком.
Нас выручили сообразительность и ловкость Дыма — он ухватился зубами за свисавшую ветку и рывком вытянул лодку на чистую воду. Это было единственно правильным решением, и Дым его принял вовремя. Он неустрашимый, никогда не сдается, не опускает лапы, борется до конца.
Тут бы всем этим чудесам и закончиться, но начались пороги — скользкие валуны, торчащие из воды, похожие на гигантские утюги, и меж них лавины воды и вспышки пены. Чтобы не разбиться, нам пришлось проявить все свое умение, призвать на помощь весь байдарочный опыт.
Надо отдать должное Дыму — в ответственные моменты он оставался спокойным — как ни в чем не бывало поворачивал голову то налево, то направо, четко указывая мне курс, и я успевал уворачиваться от всех препятствий. Короче, мы вышли победителями в сражении с пьяной водой, но основательно устали и байдарку угваздали так, что она, прежде похожая на быстроходную пирогу, превратилась в старый дредноут. Нам требовалась передышка, и, когда показалось село, мы решили, перед тем, как идти к Петрову, отдохнуть и перекусить и заодно переждать зной. С этой целью, пристав к берегу, я разбил палатку и постелил в ней спальник.
Дым начал было собирать сучья для костра — настроился на полновесный обед, но я уговорил его повременить с этим делом.
Мы обошлись сухим пайком и речной водой, а потом как-то незаметно задремали. И немудрено, любого свалил бы сон, если б его разбудили ни свет ни заря какие-нибудь негодяи в кепках и шляпах. Кстати, сам не знаю почему, но мне приснился целый взвод браконьеров, и все небритые, дремучие, в кепках и шляпах; они перегородили речку сетями — ловили нашу байдарку, и прыгали, и танцевали на берегу, как дикари, — вроде готовились нас поджарить на костре.
К счастью, этот дурацкий сон постепенно светлел, браконьеры превращались в обычных рыбаков с удочками, они приветливо махали нам головными уборами, а потом и вовсе стали их кидать параллельно земле — чей дальше улетит — совсем как мальчишки, пускающие фризби.
Я не успел досмотреть сон — проснулся оттого, что мне в ухо лаял Дым: вставай, лежебока! Сколько можно спать?!
Я бодро встал, и мы отправились на поиски Петрова.
Село Высоцкое выглядело живописно: на главной улице церквушка, перед домами красовались палисадники, из которых прямо-таки вываливались цветы. Но на улицах не было видно ни души; даже вся живность от жары попряталась в тени.
Я вошел в палисадник одного из домов и громко спросил:
— Хозяева есть?
В открытое окно выглянула молодая женщина с ямочками на щеках и сложной прической — множеством всяких кудряшек. На мой вопрос «Где живет Петров?» женщина тряхнула кудряшками, вытянула руку и указала на соседний дом. И вдруг крикнула:
— Ленька, не балуй!
От неожиданности я подскочил — как узнала мое имя? Уж не колдунья ли? И как вообще она, молодая женщина, может меня, пожилого человека, так запросто называть?! Что за панибратство?! Меня все зовут Леонид Анатольевич. Дети — дядя Леня. Ну, старые друзья называют Ленькой, но чаще Старик, а то и Старый хрыч. И вдруг совершенно незнакомая женщина — Ленька! Да еще — не балуй! Еле сдерживая негодование, предельно учтиво, но твердо я произнес:
— Извините, сударыня, но я не в том возрасте, когда балуют.
— А я не вам, — смутилась женщина и внезапно захохотала. — Вон ему, — она показала куда-то мимо меня.
Я обернулся. К нам вразвалку подходил могучий бык (и откуда он взялся?); великан уже опустил массивную башку, направляя рога на Дыма.
— Не балуй, Ленька! — еще громче крикнула женщина. — Кому сказала!
Мой здоровенный тезка остановился, но, скорее, не от окрика хозяйки, а оттого, что Дым принял угрожающую позу — пригнулся, готовый к прыжку, и показал клыки. Мой дружище первый раз видел такого богатыря, но, молодчина, не дрогнул. А вот Ленька попятился и отошел в сторону, как бы демонстрируя почетное отступление.
