Самые скандальные треугольники русской истории - [90]

…

После выхода цикла конармейских рассказов Бабеля не только ругают, но и хвалят те критики, которые разглядели появление оригинального и могучего таланта в русской литературе. «Бабель краток, насыщен, ясен и выразителен», «вино бабелевских рассказов действует крепко и неотразимо» (А. Лежнев). «Его новеллы остры, как спирт, и цветисты, как драгоценные камни» (Вяч. Полонский). «Он культурен, в этом его большое и выгодное преимущество перед большинством советских беллетристов, старающихся выехать на „нутре“ и богатстве жизненного материала» (А. Воронский).

А самого главного защитника Бабель нашел в лице своего литературного наставника Алексея Максимовича Горького. Тот уже считался главным советским писателем, хотя и жил за границей, в Италии. Это не мешало ему следить за новинками литературы в СССР и выступать с мнением о них в советской прессе. Горький не забыл молодого и нахального литератора, которого впервые напечатал в 1916 году и тогда же раскритиковал. Теперь в «Конармии» он увидел, что родился великий талант. Занятно, что статьи Горького в защиту Бабеля появились в ответ на статьи С. М. Буденного, человека, смыслящего в литературе не более чем Бабель — в тактике кавалерийского боя. Горький писал: «Читатель внимательный, я не нахожу в книге Бабеля ничего „карикатурно-пасквильного“, наоборот: его книга возбудила у меня к бойцам „Конармии“ и любовь, и уважение, показав их мне действительно героями, Бабель „украсил“ своих героев „лучше, правдивее, чем Гоголь запорожцев“». А в одном месте Горький и вовсе унизил Буденного, заявив, что тот берется критиковать хорошую литературу, глядя на нее «с высоты своего коня».

…

Странно, что культ Буденного и Первой конной армии в СССР так и не породил ничего, что устроило бы советскую идеологию и стало бы «правильным» ответом суровой реальности рассказов Бабеля. Все лишь на уровне массовых песен, рассказов для детей. Лишь в 1929 году вышла слабенькая, но идеологически безупречная пьеса Всеволода Вишневского «Первая конная». Десяток лет спустя по ней начали снимать фильм, но не закончили из-за начавшейся Отечественной войны. Только в 80-е годы был снят по самостоятельному сценарию художественный фильм «Первая конная», не оставивший серьезного следа в кинематографе.

Но до чего эффективная вещь пропаганда, создающая устойчивые стереотипы. Если и сейчас попросить любого человека, более-менее знакомого с историей Гражданской войны в России, назвать какую-нибудь победоносную красную часть, то он наверняка вспомнит Чапаевскую дивизию и Первую конную армию Буденного. А между тем эта армия не такая уж и победоносная. Она была сформирована Реввоенсоветом 17 ноября 1919 года в составе Южного фронта, когда Добровольческая армия Деникина уже вовсю отступала. Вместе с приданными ей стрелковыми дивизиями, бронепоездами и авиаотрядами она приняла участие в зимней Воронежско-Касторненской операции, занятии Донбасса, Ростова-на-Дону и Таганрога. Но за Доном Первая конная была разгромлена белыми конными корпусами генералов Павлова и Топоркова, после чего отступила. Весной 1920 года армия вошла в состав фронта против Польши. Здесь тоже поначалу ее наступление было успешным. Она дошла до Львова, но потом, летом была вынуждена отступать со всеми советскими частями. В дальнейшем буденновские кавалеристы гонялись по украинским степям за отрядами батьки Махно и приняли участие во взятии Крыма. А в 1921 году Первая конная была уже расформирована. И так получилось, что самым талантливым, но отнюдь не воспевающим ее славу памятником стала «Конармия» Исаака Бабеля, памятником, осуждающим наиболее кровавое занятие человечества — любую гражданскую войну.

До 1941 года героизм Красной армии в Гражданской войне оставался главным примером коммунистического воспитания детей и молодежи. И литературе здесь отводилась первостепенная роль. «Чапаев» Дмитрия Фурманова, «Разгром» Александра Фадеева, «Железный поток» Александра Серафимовича, «Бронепоезд 14–69» Всеволода Иванова изучались в школе в обязательном порядке. «Конармия» Бабеля в лучшем случае попадала в списки дополнительной литературы, в худшем — изымалась из школьных библиотек. Потому что там никакого особенного героизма красных конников не наблюдалось. А с блеском описанные ужасы войны, ее античеловеческая сущность по идее могли относиться лишь к делу рук противников советской власти.

Вот, скажем, рассказ «Чесники». О том, как в дивизию, где служит литературный герой Бабеля, от лица которого ведется повествование, Лютов, приезжают Ворошилов и Буденный, чтобы подбодрить бойцов перед атакой на поляков. И пока атака готовится, казачка Сашка уговаривает казака Степку Дуплищева, чтобы его племенной жеребец покрыл ее кобылу. И у них все получается. А ведь идет война, и естественно было бы описать военный подвиг, кровавую рубку, радость победы или ужас смерти. Нет, у Бабеля до этого не доходит, все уже кончается. Но факт того, что только что осемененную кобылу гонят в атаку, где ей, может быть, суждено погибнуть и не дать никакого потомства, потрясает.

При всем жестком реализме бабелевской прозы еще большие ужасы можно прочитать в подготовительных материалах к ее появлению, в бабелевских дневниковых записях. Он вел дневники в течение всего пребывания в Первой конной, несмотря на разные фронтовые тяготы, с холодной наблюдательностью занося в них все, что видел. А в первую очередь в глаза бросалось необыкновенное ожесточение людей, их нравственное одичание после шести лет непрерывного насилия мировой войны, революционных стычек и гражданской междоусобицы. «Труп. Блещущий день. Все усеяно трупами, совершенно незаметными среди ржи… страшное поле, усеянное порубленными, нечеловеческая жестокость, невероятные раны, проломленные черепа, молодые белые нагие тела сверкают на солнце, разбросанные записные книжки, листки, солдатские книжки, Евангелия, тела в жите».