Самые чужие люди во Вселенной - [25]

Разговариваем мало, я задаю пару вопросов, и мы соглашаемся, что нужно начинать всерьез готовиться к переезду. Будет занятие на воскресенье. Мы уже освобождаем один шкаф, когда просыпается папа. Он молча проходит мимо, в то время как мама вытаскивает пару старых стоптанных кроссовок и бросает в мешок для мусора. Не произнося ни слова, папа доволакивает себя до кухни, и тут мама взрывается от смеха, такого заразительного, что я тоже начинаю смеяться. Папа мгновение смотрит на нас, я смеюсь еще громче, боясь, как бы он опять не осерчал, как вчера. Но он только пожимает плечами и бурчит, что в этой семейке все чокнутые. Мы не слушаем, мы выкапываем устрашающее старье, мама перестает смеяться, но не улыбаться. Вспоминаю ее смех на фотографиях. Может, время стерло еще не всё.

«Ты что замечтался?» – спрашивает она. Подпрыгнув, достаю большие сапоги. Мама берет их, осматривает, просовывает руку внутрь, и ее пальцы выходят наружу через отклеившуюся подошву. «На помойку», – говорит ее голосом, как марионетка, заслуженный сапог. В этот момент в коридор выходит папа и спрашивает, есть ли еще в доме кофе. «Понятия не имею, возьми и поищи», – отвечает сапог, широко разевая пасть. И мама снова заливается смехом.

4

Можно ли освоиться в неудобстве и непостоянстве? Не исключено. В понедельник утром мы забрали незнакомца, пока не пришли рабочие. Мо еще был на стройке; Руф спал, свернувшись калачиком, и пускал во сне слюну. Мо проследил за моим взглядом и расхохотался. Нельзя судить по внешности, сказал он, Руф – настоящая боевая машина. Услышав свое имя, пес приподнял одно ухо, открыл глаза и вытянулся на животе в ожидании ласки. Интересно, сколько часов подряд Мо работает. Такое впечатление, что слово «усталость» ему незнакомо.

Мы помогли незнакомцу надеть бейсболку и натянуть сверху капюшон и вернулись домой. В воскресенье папа решил наконец-то подготовиться к переезду. Они с Норбером разобрали буфет в гостиной и два шкафа, пока мы с мамой сортировали вещи и укладывали коробки. Под предлогом того, что нужно избавиться от ненужного хлама, Норбер спустился в кладовку и обустроил там более комфортное убежище. И еще мы отнесли туда немного еды про запас. Брат решил, что ночевать незнакомец будет на стройке, а дни проводить в кладовке; если же папа куда-нибудь выйдет, мы пригласим его в квартиру. Пусть душ примет, на небо посмотрит.

Отведя незнакомца в подвал, Норбер убежал на стройку. Мне хочется пойти с ним, посмотреть, чем он занят. Но не осмеливаюсь, это его пространство.

Неделя началась. Я все повторял себе, что это чистое безумие. Что рано или поздно либо у человека крыша съедет, либо он уйдет. Но нет. Прошел понедельник, вторник, среда. Сегодня уже четверг. Понятия не имею, сколько еще нам его держать. Знаю только, что человек этот не сумасшедший и что мы с Норбером не выдумываем себе кино. В последние дни тому было много доказательств.

Во вторник, ближе к полудню, я сидел у себя в комнате и вдруг услышал шум. Вышел посмотреть, в чем дело. В коридоре папа разговаривал с какими-то людьми, одетыми в белые комбинезоны. У них были черные сапоги и белые толстые резиновые перчатки. В тот же миг меня затрясло от страха. Так, что живот свело и мороз по коже. Я приблизился. Заметив меня, папа объяснил, что это проверка перед сносом: есть ли в доме асбест. Человек, стоявший напротив него, едва удостоил меня взглядом. Второй уже осматривал кухню и гостиную. Когда он прошел мимо, я узнал его,

белый негр,

это он,

худое напряженное лицо,

походка,

это он,

человек, недавно спросивший меня, видел ли я белого негра,

он здесь, переодетый в борца с асбестом, но это точно он. Я видел его уже трижды, и каждый раз в новом обличье.

Я опустил глаза, он чуть не задел меня, за минуту обошел комнаты, заглянул в туалет и ванную. Снова проследовал мимо, я уставил взгляд в пол, у него никаких причин подозревать меня. Он кивнул тем двоим, что остались ждать в прихожей, и они все ушли.

Я сглотнул и сделал глубокий вдох. По-моему, я не дышал все время, что он был в квартире.

Папа отправился на кухню пить кофе. Я спросил, как ему кажется, нормально ли это, что к нам заходят чужие люди. Он посмотрел удивленно. Я не отставал. Этот тип обошел комнату за комнатой, каждую дверь открыл на несколько секунд – как он мог понять, есть тут асбест или нет? Папа глубоко вздохнул и ответил, что это специалист, ему виднее. «А кто его прислал?» – не сдавался я.

Стройкомпания.

А документы папа видел? Какое-нибудь официальное письмо?

Нет.

Почему компания нас торопит? Они построили это здание, планы у них есть, им известно, что содержится в стенах и облицовке.

Тогда папа бросил на меня черный взгляд, и я замолчал. Разговор был окончен.

Подойдя к окну, я дождался, когда троица выйдет из здания, и спустился в подвал. Незнакомец скрючился под грудой одеял, хотя обычно он вольготно располагался на постели из коробок, которую мы ему приготовили. Как будто почуял опасность.

Вечером мы с Норбером долго разговаривали. Этот человек – кто-то очень важный, иначе преследователи не пошли бы на такой риск, чтобы его найти. Если бы речь шла просто о долгах, они уже давно махнули бы рукой. Но они рыскали по коридорам, взламывали кладовки, даже ходили по квартирам. Необъяснимо. Что может заставить так упорно за кем-то гнаться? Беженец не заплатил за переправу и мафия хочет его смерти? Жестоко и банально. Нет, столько усилий ради поимки одного человека – здесь все сложнее.