Самовывоз - [25]

Только вышли из дома, вытянулись ниткой по склону, слышим стрельба за домом, на склоне, по которому левее нас поднимались наши с роты.

— Дом прочесали? — Кричат нам по рации.

— Прочесали, — отвечаем.

— Все зачистить! По нам ведут прицельный огонь. Снайпер! Один ранен, — кричат из рации.

Возвращаемся. Все заново чешем «под гребенку» — ничего! Только баба с детьми в том доме, что окнами на склон выходит. Комнату на уши поставили — нет ничего. Окна только разбиты — стекло на полу. Наши, видимо, саданули по дому, в ответ на стрельбу. Показываем женщине — уходи из дома, убьют детей при обстреле. Орет, плюется, лицо краем платка закрывает…

Мы по рации доложили, что дом прочесали. Для верности в окнах помаячили, нашим помахали и ушли. Только вышли из дома, стали подниматься по склону. Опять стрельба за домом, со стороны склона с нашими! Война натуральная! По рации орут, ишаками обзывают. Снайпер из дома обстрелял наших. Убитый один — встали, пошли, как в тире, нам поверили…

Мы сразу в ту комнату. Вбегаем, а там еще порохом пахнет, дымка от выстрелов не развеялась! Детишки орут, в угол забились, ладошки в кулачки сжаты, словно что-то прячут. А она стоит, с открытым лицом, высокая, стройная, спиной к стене прижалась, не орет, смотрит молча, а у самой дитя на руках.

Мы по комнате уже какой раз прошлись: гильз — нет, запах — есть! На детей смотрим, на нее — ничего не понимаем! Я смотрю на нее, а она ребенка как-то странно держит: левая рука в локте согнута — на сгибе руки лежит головка ребенка, а правая вдоль спинки ребенка, но почему-то в лохмотья засунута! Я подошел к ней с левой стороны, взял ее за локоть левой руки, а она… локоть как выпрямит — кулек с тряпками и развернулся, ребенок головой вниз на пол и полетел! Я присев резко, успел у пола тельце поймать, прижал к себе левой рукой, правую, с автоматом, снизу, под тельцем ребенка держу. Глаза вверх на женщину поднимаю и вижу у нее в руках АКМ — со складным прикладом, магазин железный, потертый весь! Ничего не успел подумать, только глаза ее увидел — сила ее бессилия в них была огромная! Думал шмальнет и хана мне, где-то в глубине души мелькнула мысль, что стрелять из-за ребенка в меня не станет. Но пацаны погасили во мне эту надежду — завалили ее, все мозги бабе на стену выплеснули…

И вот снится мне именно эта херня каждый раз: я — на карачках с ребенком и баба эта с автоматом надо мной — сверлит во мне дыру своим ненавистным взглядом. Башка ее потом лопается, мозги разлетаются, а она все смотрит на меня глазами полными ненависти из разорванной автоматной очередью головы…

Прикинь, ничего не могу поделать — сниться и все. Бессистемно как-то, без повода.

А ребенок тот, девочка, мертвым оказался. Я до сих пор помню, как его поймал, как держал в руках, вес его — все ощущения…

…Человек должен отвечать перед законом и совестью. Все остальные вопросы можно игнорировать. Но, согласитесь, не каждый способен вывернуться. Чем плохи внезапные вопросы? Дело в том, что ступор вызывают ситуации к которым мы элементарно не готовы…

Я вспомнил мелькнувший взгляд «Дариги», когда Шас пытался ей помочь вытащить упавшую сумку — в нем не было боли и страха за «труп малышки в сумке». Это был взгляд наполненный ненавистью к нам, которую она тут же прикрыла «слезами». И Шас это увидел! Про вес сумки и его ассоциации — я даже не знаю, что и сказать.

Когда событие уже произошло, ценности переоценены и информации хоть отбавляй, легко чувствовать, что ты был на «волосок» от истины. В нас заложено нечто такое, что стоит на страже нашего самоуважения. Мы берем на себя ответственность за хорошее, но не за плохое. Не важно, насколько был мудр выбор мой и Шаса, последнее слово осталось за случайностью….

© Copyright Андреев Павел Васильевич ([email protected]) 2011/11/07