Самостоятельные люди - [48]

Растерялся Егор. Смотрит направо, налево — все спешат, никому до его беды дела нет. Вдруг в толпе он разглядел среди шляп и косынок знакомую фуражку с красным околышем. Все платки и шляпы мимо плывут — одна фуражка никуда не торопится. Бросились Егор с Юлькой к фуражке, а под ней — совсем незнакомое худое лицо.

— Тётя, вы не видели, куда пионеры пошли? — спросил Егор.

— Видела, видела. Они тут всё гудели, а потом к вокзалу подались.

Побежали Егор с Юлькой к бегущей лестнице. Она их мигом наверх подняла.

Над домами небо совсем синее стало, закатилось солнце за крыши. А народу — не протолкнёшься! Где тут пионеров отыскать!

И вдруг вдалеке загудел горн. Тот самый горн, в который дудел Кроликов.

— Это он, Кроликов! Он нам сигналит! — закричала Юлька и залилась счастливым смехом.

Брат и сестра стали пробиваться сквозь толпу, перелезать через чьи-то чемоданы, перепрыгивать через авоськи с фруктами, через мешки и ящики и вдруг чуть не наткнулись на «полководца» Марью Иванну.

— Марья Иван… — обрадовалась Юлька, но Егор вовремя закрыл ей рот ладонью и оттащил в сторону.

— Ребята, слушай мою команду! — закричала Марья Иванна в ладони, сложенные рупором. — Будем садиться в третий и четвёртый вагоны! Посадку проводить организованно. Остановка — Сорок пятый километр! Как только объявят — все на выход!

Колонна ребят была длинная, и Кроликов побежал в дальний её конец, чтобы повторить слова «командира» тем, кто не расслышал.

Пока шла посадка, Егор и Юлька прятались за толстым станционным столбом. Вскоре все места в третьем вагоне были заняты, началась посадка в четвёртый. Как только в вагон вошёл последний пионер, Егор, наученный горьким опытом, втолкнул Юльку на площадку и только после этого перевёл дух: теперь всё в порядке! Потом Егор заглянул в стеклянную дверь — нет ли там Кроликова, Помидоры и других знакомых. Нет, все незнакомые. Можно заходить.

Егор усадил сестру на свободную скамейку в конце вагона — за высокой спинкой сиденья их не так-то легко было заметить.

Электричка тронулась плавно и неслышно, и весь вокзал с его разноголосой толпой и сумятицей медленно поплыл назад. Замелькали огни. Сначала их было много, потом всё меньше и меньше. Вереница домов вдруг оборвалась, открылся широкий простор полей, а по нему, как ребята в весёлом хороводе, медленно закружились редкие перелески. Из-за далёкого синего леса, будто играя в жмурки, выглянуло и тут же спряталось солнце. Только на озере, прокладывая светлые дорожки, ещё бегали его весёлые лучи. Но вот и они погасли. И сразу в вагон поползли синие тени.

Наступил вечер.

Вдруг в вагон вошли кондуктор и милиционер. У Егора сердце в пятки ушло — ведь у них не было билетов! Но кондуктор только рассеянно взглянул и зашагал в дальний конец вагона.

— Кто у вас тут за старшего?

— Марья Иванна! Она в третьем вагоне! — хором ответили ребята. — У неё билеты на всех!

— Не баловаться у меня! — погрозил пальцем милиционер. — Не то ссажу.

Кондуктор и милиционер прошли в соседний вагон, а Егор, как милиционер, погрозил Юльке:

— Слышала? Чтоб мне не реветь! А то… в милицию отведу.

Мерно стучали-убаюкивали колёса под полом. Полилась весёлая песня.

— До свиданья, мама, не горюй, не грусти, пожелай нам доброго пути!.. — повторяла вслух за пионерами Юлька.

Егору вспомнился дом, и сразу взгрустнулось: что-то там делают мама с папой? Может быть, прочитали записку и плачут? Юлька тоже приуныла. А тут ещё голодные их носы уловили вкусный запах: ребята ужинали.

— Егор, давай и мы поедим! — предложила Юлька.

Егор достал из рюкзака лук, пряники и консервы и только тут обнаружил, что забыл консервный нож.

Оставались лук и пряники. Егор очистил луковицу и протянул сестре.

— Я не буду! — замотала головой Юлька. — Он горький!

— Зато в нём витаминов много, ты же сама знаешь, мама говорила! — убеждал Егор.

— Он плакучий! — хитрила Юлька. — А ты же мне не разрешаешь плакать.

— Ничего, поплачь немного, только про себя! — разрешил Егор.

Юлька наконец попробовала и скривилась так, будто у неё отчаянно заныл зуб.

— Ты не кривись, а ешь! — шикнул Егорка. — Солдаты всё должны есть — они выносливые.

— Вот и неправда! Солдаты едят похлебку и кашу!

Тогда Егор дал сестре пряник, чтоб сладким заесть горькое. Но и это не помогло. Вдобавок ко всему Юлька начала клянчить конфету.

— Как тебе не совестно! — пристыдил сестру Егор. — Ты же знаешь, для кого мы конфеты везём!

— Мы же только по одной конфеточке. И будем долго-долго сосать, пока не прососём до самого варенья!

А запахи становились всё соблазнительнее, даже у Егора потекли слюнки. О Юльке и говорить нечего — она хныкала всё громче.

Егор наконец сдался и сунул сестре конфету. Она тут же сжевала её и опять принялась клянчить.

И Егор решился: он взял банку с консервами и, наказав Юльке сидеть тихо, как мышь, отправился по вагону.

Пионеры развлекались кто как мог: пели, глазели в окна, дрались понарошку на кулачках.

В ближнем купе — «кухне» хозяйничали девочки. Из большого термоса они наливали горячий чай в пластмассовые стаканчики, нарезали хлеб и колбасу, делали бутерброды и кормили ребят.

Егор подошёл к девочкам и неразборчиво буркнул: