Самостоятельные люди - [46]

— Двадцатый век, что вы хотите? — спросила тётенька Егора.

Почему тётенька назвала его двадцатым веком, Егор не понял. Пропустив это мимо ушей, он повторил Юлькин вопрос:

— Мы хотим узнать, тётенька, где…

— Понимаю, понимаю. А вы любите рисовать, дети?

— Любим, — вежливо ответила Юлька. — Только у меня люди, собаки и кошки почему-то всегда получаются выше домов. А у Егорки самолёты похожи на стрекоз. И немножко на зайцев.

— Это восхитительно! — воскликнула тётенька. — Абстракция и — дети! Двадцатый век, что вы хотите?

— Его зовут Егор, а меня — Юля, — терпеливо объяснила Юлька. — И мы хотим узнать, как…

— Понимаю, понимаю! — Тётенька замахала руками, как вёслами. — Идите, только там — сплошная война! Это ужасно!

— Спасибо, тётенька, нам войну и надо, — поблагодарила Юлька. — А как нам туда пройти?

— Садитесь на двадцатый троллейбус и — прямо до Музея изобразительных искусств. — Тётенька показала остановку, возле которой уже ждали несколько человек. — А может, вас довести?

— Нет, нет! — торопливо отказался Егор.

После неудачного разговора с командиром он опасался взрослых, а эта тётенька и без того была странная: ещё возьмёт да отведёт в милицию.

— Ах, как восхитительно! — в последний раз сказала тётя. — Такие крошки, и такие самостоятельные!

Егор схватил Юльку за руку и потащил к остановке, а вслед им неслось:

— Двадцатый век, что вы хотите?

— Егорка, а почему она тебя называет двадцатым веком?

— Не знаю.

Егор толкнул сестру к ступенькам подкатившего троллейбуса — поскорее бы избавиться от странной тётеньки!

Сели рядом с каким-то стариком, который натужно кашлял.

Кондуктор их не трогал — вероятно, решил, что они едут с дедушкой. Всю дорогу Юлька и Егор молчали, боялись пропустить нужную остановку.

Юлька уже начала клевать носом, когда водитель объявил:

— Музей изобразительных искусств.

Музей походил на сказочный дворец. К нему вели бесчисленные ступеньки. Юлька раз двадцать досчитала до пяти, пока добралась до тяжёлой, массивной двери. Такую дверь даже Егору оказалось не под силу открыть. Стали дожидаться взрослых, чтобы вместе с ними войти в этот дворец.

— Егор, а Егор, а что, война и в домах бывает? — спросила Юлька. — Если в этом доме Вьетнам, то должна бы пушка стрелять, а тут тихо.

— Войдём и всё узнаем, — буркнул Егор. — Кто поспешит, тот людей насмешит.

По правде сказать, его тоже одолевали сомнения: а туда ли они попали? Не спутала ли что-нибудь эта странная тётенька? Ведь называла же она Егора двадцатым веком, хотя Юлька ясно ей сказала, как зовут брата.

Но раздумывать было некогда. К дверям подошли пионеры. На груди у них — красные галстуки, за плечами — рюкзаки. Высокий мальчик встал у двери, как милиционер-регулировщик посреди улицы, и, согнув одну руку в локте перед лицом, а другой указывая на дверь, крикнул:

— Семафор открыт! Прошу следовать на станцию назначения!

И загудел, и ногами застучал, как паровоз. Очень похоже! Егору и Юльке этот мальчик сразу понравился. У него всё на лице смеялось: и вздёрнутый нос, и озорные глаза. И даже уши смешно топорщились в стороны и немножко шевелились. Очень весёлые уши!

— Давай пойдём за ним, — шепнул Егор сестре.

— Пойдём, он хороший.

— Кроликов, ты опять паясничаешь? — окликнул сзади сердитый голос. — Смотри, я тебя в поход не возьму!

Кроликов перестал изображать паровоз, состроил унылую мину и отдал честь по-военному:

— Слушаюсь, товарищ командир Марья Иванна!

«Командиром» оказалась молодая тётя. Хотя голос у неё и был очень строгий, но лицо доброе. А когда она улыбалась, то на щеках и подбородке играли ямочки. Рядом с Марьей Иванной семенила толстая девочка с такими красными щеками, будто их нарочно намазали краской.

— Прошу вас, Помидора, в замок людоеда. Он вас ждёт не дождётся на закуску!

— Помолчи, Кролик! — надулась Помидора. — Это не меня, а тебя он ждёт не дождётся, чтоб полакомиться кроличьим мясом.

— Как не стыдно дразниться! — сказала Юлька Помидоре. — У нас в детском саду за дразнилки наказывают!

Но Марья Иванна решила, что Юлька упрекнула весёлого Кроликова, а не краснощёкую Помидору, и ни за что его отчитала:

— Вот, Кроликов, до чего ты дожил — тебя детсадовцы учат. Проходите, дети!

Она подержала тяжёлую дверь, и Егор с Юлькой оказались в огромном зале. От входа бархатные дорожки вели к разным дверям и лестницам. Но Егор и Юлька, как условились, не стали раздумывать, куда идти, а сразу последовали за симпатичным Кроликовым.

В первой же комнате к пионерам подошла закутанная в шаль старушка с указкой в руке и неожиданно звонким голосом начала рассказывать про картины, развешанные по стенам. Ребята обступили её так тесно, что Егор с Юлькой совсем перестали её видеть.

Картины были разные и про разное. Особенно много про войну. На картинах сражались и побеждали храбрые солдаты, умирали старики, женщины и дети. И старушка так увлекательно всё это описывала, что даже говорливый Кроликов заслушался и перестал болтать.

— Ну вот и всё, дорогие дети! Экскурсия окончена, желаю вам доброго пути! — сказала старушка с указкой, когда обошли все картины.

Все хором стали её благодарить, а Кроликов прижал руки к груди и торжественно произнёс: