Самосострадание. О силе сочувствия и доброты к себе - [42]

Судя по некоторым данным, самосострадание помогает преодолеть ПТСР. Например, было проведено исследование с участием студентов с симптомами ПТСР, проявившимися после травмирующих событий (автокатастрофа, пожар, угрожающая жизни болезнь и т. д.), и у тех студентов, кто проявлял к себе больше сострадания, симптомы оказались менее выраженными[91]. В частности, у них реже наблюдались признаки эмоционального избегания и им было легче переносить мысли и чувства, связанные с пережитым. Когда ты готов пережить болезненные эмоции и воспринять их сочувственно, они меньше вмешиваются в повседневную жизнь.

Самосострадание позволяет со спокойным мужеством лицом к лицу встретить нежелательные эмоции. Поскольку мы не можем убежать от болезненных чувств, лучше всего отчетливо, но сострадательно пережить их такими, какие они есть в настоящий момент. Все переживания когда-нибудь проходят, поэтому, если мы позволим себе побыть со своей болью, она сможет пройти до конца свой естественный путь по колоколообразной кривой: усилиться, достигнуть пика, пойти на убыль и наконец исчезнуть. Как написано в Библии, «и это тоже пройдет»[92]. Или, как сказал Будда, все эмоции неизбежно разрушаются, тают и исчезают. Болезненные чувства временны по природе своей. Со временем они ослабнут, если мы не будем длить и усиливать их, сопротивляясь им и их избегая. Так что единственный способ освободиться от изнуряющей боли — побыть с ней, такой, какая она есть. Единственный выход — это путь насквозь. Нам нужно, утешая себя, смело повернуться лицом к своему страданию, чтобы время смогло залечить все раны.

Целительная сила самосострадания

Пенни (46 лет, разведена, торговый представитель) жила в постоянной тревоге. Когда ее 21-летняя дочь Эрин, учившаяся в колледже в другом городе, не звонила ей по нескольку дней, Пенни тут же решала: что-то случилось. Она отправляла дочери встревоженные сообщения, спрашивала, все ли в порядке; ей казалось, что отсутствие новостей — это плохая новость. А когда Эрин бывала дома и, разговаривая по мобильному, вскрикивала что-то вроде «О нет!» — Пенни вмешивалась в разговор с лихорадочным «Что случилось, что случилось?». Эрин любила маму, но ей не хотелось ехать домой на каникулы — из-за того, что мама всегда бывала такой напряженной и нервной. Пенни об этом знала и сурово осуждала себя за то, что она такая дерганая и беспокойная. Она не хотела быть такой.

Эрин была убеждена, что тревожность матери связана с незалеченной эмоциональной травмой. Отец Пенни пропал без вести в бою во время войны во Вьетнаме, когда девочке было всего шесть лет. У матери Пенни, когда ей об этом сообщили, произошел нервный срыв, и Пенни два года воспитывала бабушка, пока мать не смогла снова о ней заботиться. Отца Пенни так и не нашли, а самой ей так и не довелось толком о нем погоревать. В результате, когда родилась Эрин, в Пенни поселился иррациональный страх: она боялась потерять дочь, как потеряла отца, и тревога пронизала всю ее жизнь.

Однажды Эрин побывала на лекции о самосострадании в своем университете и стала убеждать мать, что той нужно проявлять к себе больше сострадания. «Мам, я хочу, чтобы ты была счастлива, — сказала она, — и думаю, это тебе поможет. И еще я думаю, что от этого наши отношения станут лучше».

Пенни — главным образом, из любви к дочери — поборола свое нежелание и решилась пройти курс психотерапии, причем выбрала специалиста, который активно применял метод самосострадания. Она хотела наконец разобраться со своим беспокойством и, кроме того, справиться с болью от потери отца. Психотерапевт посоветовал ей продвигаться не спеша, переживая за раз не более того, что для нее комфортно.

Сначала Пенни постаралась с сочувствием отнестись к беспокойству, которое она испытывала во взрослом возрасте. Вскоре она начала понимать, как много страдала оттого, что в любой момент холодные пальцы страха готовы были сжать ее сердце. Психотерапевт мягко напомнил Пенни, что подобная тревога — невероятно распространенное явление; миллионы и миллионы людей сталкиваются с ней изо дня в день. Со временем Пенни научилась меньше осуждать себя за беспокойство и стала пытаться утешать себя в страданиях, которые ей причинял беспрестанный неконтролируемый страх. Затем, почувствовав себя к этому готовой, она обратилась к источнику этого страха — к тому, что совсем маленьким ребенком потеряла сразу и мать, и отца.

Прежде всего Пенни сосредоточилась на сострадании к своей матери; ей казалось, что с этим она сейчас справится лучше всего. Ее сердце разрывалось при мысли о том, какой ужас должна была испытывать мать, когда ее муж пропал без вести и она не знала даже, жив он или погиб. Потом Пенни попыталась ощутить сострадание к себе, вспомнить, как ей было страшно и одиноко, когда отец исчез, а у матери случился нервный срыв. Пытаясь это сделать, Пенни поначалу впала в какое-то оцепенение, она ничего не ощущала.

Психотерапевт попросил ее принести на следующий сеанс свою детскую фотографию — может быть, это поможет. На фото, которое нашла Пенни, она, шестилетняя девочка в малиновом вельветовом платье, разворачивала рождественские подарки. Глядя на этот снимок, Пенни увидела перед собой лицо Эрин. Пенни попыталась вообразить, что бы почувствовала шестилетняя Эрин, если бы такое случилось с ней. И оборона рухнула: Пенни соединилась с шестилетней собой, и на нее нахлынули невероятный страх, смятение и горе, которые она тогда ощущала.