Самородок - [8]

Теперь, когда любому парню открыты двери всех учебных заведений — только учись! — пожалуй, может показаться, что Симонов был «летуном». И в самом деле: тогда он ни на одном предприятии не работал более одного-двух лет. Сергей Гаврилович вспоминает, как трудно порой бывало расставаться с привычным укладом, с хорошими людьми, с которыми успевал подружиться. И все же, встречаясь за воротами завода с рабочими других предприятий, он всегда дотошно их расспрашивал, нащупывал место, куда бы стоило перейти. При этом заработком он интересовался меньше всего. Важнее для него было, чтобы там обязательно присутствовало что-то новое, доселе ему неведомое, чтобы было чему научиться.

Как-то, а шел тогда уже 1916 год, в разговоре с мастеровыми Симонов услышал, что на станции Растяпино Нижегородской губернии навезли много техники, приступили к строительству механического завода. Требовались там рабочие всех специальностей и конечно же металлисты, слесари самых высоких разрядов. К такому сообщению Симонов не мог отнестись равнодушно — ведь строительную технику он не только не знал, но и видеть не доводилось. А тут еще мастер, не ведая того, подлил масла в огонь — исчерпав свое красноречие в посулах, уговаривая Сергея остаться, как последний, по его расчетам, неотразимый аргумент выпалил:

— Куда ты идешь! Ведь там машины, которые ты и не нюхал! Охота ли тебе, уже не мальчишке, ходить в учениках?!

И тут Симонов неожиданно для мастера широко улыбнулся. Не будет же он объяснять, что тот попал в самую точку. Ошарашенный такой реакцией на свои слова, мастер, видимо, счел, что парень рехнулся, и с досады только махнул рукой: «Ну валяй, поступай как знаешь!»

Стройка на станции Растяпино не обманула надежды Симонова — его охотно приняли и направили в инструментальный цех механической мастерской. Тут работа была более тонкой, чем та, к которой он привык, более деликатной, что ли, требовались повышенная внимательность и немалое мастерство. Симонов жадно постигал новое для него дело.

— Почему-то в жизни редко бывает, чтобы абсолютно все было хорошо. Одно хорошо, так другое обязательно плохо, — говорит раздумчиво Сергей Гаврилович. Работа, помню, мне тогда нравилась — чувствовал, что набираюсь знаний, полезных навыков, которые мне в будущем пригодятся. Казалось бы, только радоваться. Но не тут-то было: когда мы, мастеровые, возвращались в отведенный нам барак, несметные полчища блох, расплодившихся в опилках за дощатой стеной, набрасывались на нас, не давая никакого житья. Поужинав, намотавшись за день на заводе, мы забирались на нары и мгновенно засыпали. Но вскоре просыпались от нестерпимого зуда во всем теле — насекомые давали о себе знать. Так до утра, бывало, и не заснешь...

Рабочие инструментального цеха были для начальства на заводе как бы палочкой-выручалочкой. Чуть где не ладится — бежали за ними. Знали, что тут собраны наиболее квалифицированные слесари, способные быстро устранить любую неисправность. Пожилые инструментальщики, как правило, не очень охотно бросали свои рабочие места, долго собирались, а если удавалось, то и отлынивали от аварийных вызовов — им это было ни к чему. Симонова же не приходилось в таких случаях уговаривать. Он вмиг собирал в сундучок инструмент и шел, куда звали. Нередко и сам напрашивался, хотя от выдаваемых мастером ежедневных заданий его никто не освобождал. Потом наверстывал за счет обеденного перерыва, оставался после шабашного гудка. И все это без дополнительной оплаты, за тот же оклад.

Такое рвение к работе и бескорыстие Симонова плохо укладывались в сознании товарищей по цеху. Они ценили в нем способность быстро разбираться в незнакомых механизмах, умение с безукоризненной точностью и чистотой изготовлять любую деталь, что далеко не каждому было по зубам. И все же считали его чудаком. Сергей это чувствовал, но даже не пытался их разубеждать. «Пусть считают меня кем хотят, — думал Симонов, — это избавит от необходимости объяснять свои поступки, какими бы нелепыми они им ни казались...»

За помощью к инструментальщикам приходили и когда заболевали дежурные слесари других цехов и на месте не было замены. Сергей и тут всегда охотно шел. На удивление товарищей, он даже как-то согласился в морозы покинуть теплое помещение инструментального цеха и несколько недель дежурить на лесозаводе. Там аварии случались нечасто. И все же Симонов работу себе находил. Одну за другой он по своей инициативе разбирал строгальные, фальцовочные и другие машины, когда они из-за отсутствия заказов простаивали, вновь собирал, заменяя изношенные детали, смазывал трущиеся части, словом, производил полный профилактический ремонт.

Мастер лесозавода сначала наблюдал за действиями нового дежурного слесаря настороженно — уж слишком непривычным и даже подозрительным казалось его рвение. Но потом, приглядевшись и убедившись в бескорыстии Симонова, видя, как благодаря ему оборудование лесозавода приводится в образцовое состояние, он был ему очень благодарен.

С. Г. Симонов. 1916 г.

Симонов не терял время попусту. Он считал, что понять устройство и взаимодействие узлов и деталей машины — это только полдела. Нужно еще и докопаться до тонкостей, прочувствовать назначение каждого выступа и углубления, каждой шайбы и винтика. А это давалось только полной разборкой и сборкой механизмов. И он не ленился. Словно губка впитывал в себя практические знания, которые в будущем обязательно пригодятся. Он в этом был твердо уверен.