Самопризнание - [38]

— Я уже объяснил в суде…

— Хорошо, хорошо, мне понятны ваши тогдашние чувства. Но теперь я, честное слово, не понимаю вас. Какой-то зверь убивает вашу жену, которая, как вы сами сказали на суде, была единственным смыслом вашей жизни. Неужели в вас не живет чувство мести? Справедливости? Ведь это так естественно для живого человека!.. Я столько времени жду, что вы придете ко мне, попросите у меня помощи… И сами поможете мне. А вас это будто вовсе не интересует.

Радев враждебно молчал.

— Или вы в глубине души лаже благодарны убийце за то, что он избавил вас от кошмара…

— Замолчите! — гневно воскликнул Радев. Это не так!

— А как же? Скажите, что я должен думать? И если вам это безразлично, то мне — нет. Я — представитель закона. И отвечаю перед ним. Потому что закон для меня не просто закон, а часть моей совести. Кроме него у меня ничего на этом свете нет, как вы выразились на суде.

— Но что вы хотите от меня? Спрашивайте, раз пришли.

— Радев, где зеленая шкатулка покойной? — внезапно спросил Димов.

Эффект этого вопроса был поразителен. Радев вздрогнул, в его взгляде появился ужас.

— Какая шкатулка?

— Очень хорошо знаете какая. Зеленая металлическая шкатулка, которая исчезла из комода в день убийства.

Радев все же сумел взять себя в руки.

— Я ничего не знаю ни о какой зеленой шкатулке! — ответил он бесстрастно и глухо.

— Это ложь. Вы были мужем и женой. Жили в одном доме. Вы не могли не знать ей вещей.

— Я никогда не видел зеленую шкатулку, — уже спокойно ответил Радев.

— Вы просто лжете! Ваша дочь знает о ее существовании. Видела ее собственными глазами. И вы знаете, что ваша жена хранила ее в верхнем ящике комода. Скажите, что с ней стало? Ее взял убийца? Или вы сами ее спрятали…

— Думайте, что хотите! Я сказал вам все, что мог сказать.

— Это ваше последнее слово?

— Да! — твердо ответил Радев.

— Жалко… Но это развязывает мне руки. Теперь я буду действовать со всей строгостью закона.

— Закон не может быть строг к невинному человеку.

На мгновение Димов потерял над собой контроль. И хотя быстро совладел с собой, произнес тихо и медленно:

— В довершение ко всему вы еще и нахал! Но я поставлю вас на место!

Он встал и, не попрощавшись, покинул негостеприимный дом.

Дождь усилился. Мокрое стекло как бы исполосовало окружающий мир на куски, сделало все фигуры мутными, потерявшими очертания, искривленными. Он видел сквозь мутную пелену расплывчатые мокрые плащи, очертания машин с вспыхивающими время от времени стоп-сигналами, какие-то тени. И надо же, чтобы именно у него украли дворники! Димов с трудом добрался до управления, оставил машину и поднялся в свой кабинет. Попросил, чтобы ему принесли двойную порцию кофе. Но и он не помог.

Ралчев вернулся только к семи часам. И на этот раз Димов, не дожидаясь вопросов, рассказал ему о случившемся. Ралчев впервые видел своего начальника в таком возбужденном состоянии. Димов едва владел собой, призвав на помощь всю свою профессиональную выдержку. Когда инспектор закончил свой рассказ, Ралчев понял, что его волнение было не напрасным.

— Что же получается? — озадаченно поинтересовался он. — Что Радев убил свою жену, чтобы ее ограбить?

— Наверное, это не совсем так. Но я уже не сомневаюсь, что он знает, кто убийца.

— И почему молчит?

— Потому что убийца знает, где шкатулка. А Радев хочет, чтобы этого никто не знал.

Ралчев молчал. По его лицу было видно, что существует нечто такое, что очень смущает его во всей этой истории.

— Понимаю, но… — начал он.

— Что «но»?

— Но если им двигали корыстные побуждения, то зачем он сам полез в тюрьму?

— Вот в этом-то и загвоздка! — сердито произнес Димов. — Но я справлюсь и с ней.

Он долго расхаживал по кабинету. Потом обернулся и несколько небрежно спросил:

— Ты узнал что-нибудь от старых дев?

В глазах Ралчева загорелся лукавый огонек.

— Думаю, что кое до чего докопался.

Димов заметно оживился.

— Что же молчишь?

— По сравнению с твоими новостями, мои — мелочь.

— Ладно, рассказывай.

Ралчев вынул свою тоненькую записную книжку. Дождь бесшумно водил по наружной стороне стекла своими мокрыми руками. В его серой сетке тяжело, как тюлени, двигались трамваи, яростно свистели шинами мокрые автомобили.

5

На следующее утро, ровно в девять часов, юрист Генов вошел в кабинет инспектора. Он был гладко выбрит, спокоен, прекрасно сшитый костюм ловко облегал его крупную атлетическую фигуру. Только в его больших голубых глазах таилась тревога.

Эта тревога все нарастала, хотя он старательно скрывал ее. Димов сидел за письменным столом с недружелюбным и строгим лицом. За маленьким столиком, придвинутым с письменному, устроился Ралчев.

— Садитесь! — сухо бросил инспектор.

Юрист молча сел.

— Предупреждаю вас, Генов, что на этот раз ваше положение весьма серьезно. Любая ложь, любое недоразумение могут иметь фатальные последствия для вас.

Его тон был необычайно суровым и категоричным.

— Не надо таких предупреждений!

— Я хочу, чтобы вы ответили ясно и откровенно, что вынудило вас так спешно продать свою машину?

Лицо Генова внезапно потемнело. Он с усилием произнес:

— Моему брату крайне были нужны деньги.

— Предупреждаю, Генов, что если это окажется ложью, то я буду вынужден задержать вас. В связи с тяжелым подозрением.