Самопризнание - [3]

Если бы Невяна Ралчева потребовалось сравнить с каким нибудь растением, более всего для этого подошел бы чертополох. Все в Невяне было каким-то заостренным и колючим — и торчавшие на затылке волосы, и скулы, и угловатые плечи. Только глаза смотрели спокойно и ясно, да улыбка казалась слишком добродушной для человека, которому столь часто приходится сталкиваться с темными сторонами человеческого бытия.

Подойдя к дежурной машине, старший лейтенант после секундного колебания сел рядом с шофером. Так обычно поступал инспектор Димов, после чего он закуривал и принимался рассеянно смотреть в окошко. Ралчеву казалось, что Димов специально расслабляется, чтобы потом максимально сосредоточиться. Но самому Ралчеву это не удавалось. Он чувствовал беспокойную неуверенность, мысли его без конца возвращались к телефонному разговору. Когда же на этом месте сидел начальник, Ралчев ничего подобного не испытывал. Тогда он не сомневался, что они раскроют преступление. Сегодня же, вдобавок ко всему, у него за спиной докуривал свою послеобеденную сигару доктор Давидов, неприятный едкий дым раздражал Ралчева, пожалуй, больше, чем холодный взгляд курящего.

Когда машина въехала в тихий квартал, по улицам все так же носился мягкий тополиный пух, и старухи все так же смотрели на него из окон. Повсюду царил покой — очевидно, тревожная весть еще не успела проникнуть за пределы квартала, и перед домом одиннадцать не было никаких зевак. На третьем этаже Ралчева ждала женщина, звонившая по телефону. Возле дверей квартиры стоял дежурный с сигаретой в руке. При виде Ралчева он бросил сигарету и пристукнул каблуками. Дежурный был хорошим парнем, только слишком стеснительным.

— А Радев — там! — быстро сказала женщина, виновато глядя на старшего лейтенанта.

— Какой Радев?

— Муж Антонии… то есть, убитой…

Ралчев невольно нахмурился.

— Мы же просили вас никого не впускать в квартиру!

— Как же я его не впущу? — обиженно произнесла женщина. — Он ведь домой пришел.

Ралчев вопросительно посмотрел на оперативника.

— Я застал его уже внутри, товарищ Ралчев, — виновато сказал тот. — Предупредил, чтобы ничего не трогал…

На площадке стало многолюдно. Доктор Давидов, в модном пиджаке, тонкий и гибкий, как танцовщик, враждебно смотрел на раскрытую дверь. Дактилограф Спасов уже осматривал дверную ручку. Лишь фотограф равнодушно жевал яблоко, будто находился не здесь, а на каком-то незначительном футбольном матче.

— Давайте войдем! — неуверенно предложил Ралчев.

Но как только он вошел в прохладную прихожую, чувство неуверенности исчезло: в конце концов он никогда никого не подводил, работа не пугала его. Муж убитой сидел в холле на узком старинном стуле с прямой спинкой. Он, казалось, не заметил вошедших, по крайней мере, позы не изменил. Ралчев внимательно посмотрел на него. Как и начальник, Ралчев верил первому впечатлению, всячески старался закрепить его в своем сознании. Мужчине было лет под шестьдесят, он был несколько рыхлым, с поредевшими волосами. Весь его вид говорил о безутешной скорби, граничащей с полным отчаянием. Наконец он посмотрел на вошедших влажными глазами, открыл было рот, как бы собираясь что-то сказать, но так ничего и не сказал. «Прошу вас, оставьте меня в покое и ни о чем не спрашивайте», — умоляло все его существо. Ралчев на мгновение заколебался.

— Вы видели свою жену?

— Видел, — глухо ответил мужчина.

— Что-нибудь произвело на вас особое впечатление?

Радев ничего не ответил, его голова опускалась все ниже и ниже. Было бесполезно расспрашивать его дальше. Они вошли в спальню убитой. Несмотря на выражение ужаса, застывшее на ее лице, это было лицо красивой женщины лет сорока пяти, холеной и явно молодящейся. О том, что она тщательно следила за собой, свидетельствовали и уложенные в сложную прическу волосы, почти не пострадавшую от совершенного насилия. Когда Давидов откинул одеяло, Ралчев увидел на женщине элегантный весенний костюм, сшитый, вероятно, у дорогой портнихи. Все это никак не вязалось с внешностью ее мужа, который по-прежнему сидел на старинном стуле в холле, сокрушенный скорбью. Он был слишком старым, слишком невзрачным, слишком неподходящим мужчиной для такой красивой модной женщины. Не в этом ли ключ к разгадке? Но Ралчев быстро отогнал эту мысль. Нельзя позволять себе спешить с выводами, спешка всегда подводит.

Доктор Давидов продолжал невозмутимо осматривать убитую. Он работал быстро, точно, аккуратно, и, как всегда, с бесстрастным лицом. Он ни разу не обратился к Ралчеву, и тот, наконец, не выдержал и спросил:

— Когда она убита?

Лишь теперь доктор Давидов повернулся к Ралчеву и пренебрежительно взглянул на него.

— Наверное, совсем недавно. Может быть, час назад… Труп еще не остыл.

И опять склонился над убитой. Когда же он поднял голову вновь, вид у него был слегка озадаченный.

— Ее убили не в постели! — коротко бросил он.

Как обычно, его выводы отличались не только краткостью, но и категоричностью.

— Почему вы так думаете? — насторожился Ралчев.

— Сначала ее ударили в спину. Жертва упала лицом вниз… Тогда преступник нанес еще два удара в область сердца. Орудовал он ножом с широким лезвием… Возможно, кухонным.