Самое запутанное дело инспектора Френча - [47]

– Не знаю, – ответил Френч. – По-моему, эта дамочка мошенница, но я еще не раскусил этого фокуса с одеялами. Кстати, среди этих пассажиров ее нет? – Он подал таможеннику фотографии.

Парень не колеблясь указал на миссис Уорд.

И что же означал этот фокус с одеялами? Френч медленно шел к полицейскому участку, склонив голову и тупо глядя на асфальт, и вдруг придумал возможное объяснение. Эти чемоданы, безусловно, требовались единственно для придания обману правдоподобия. Миссис Рут, жена питсбургского магната, вряд ли прибыла бы в лондонскую «Савойю» без американских чемоданов. Но когда мнимой миссис Рут нужно было исчезнуть, чемоданы стали обузой. От них нужно было избавиться, и от них избавились. Следовательно, в них не должно было остаться ничего из вещей неуловимой дамы, ничего, что дало бы ключ к установлению ее личности. Но в них должно было что-то лежать. Иначе они были бы слишком легкими, да и горничная могла бы, обнаружив, что они пусты, разболтать об этом персоналу гостиницы; а если бы об этом узнали администраторы, они бы могли упомянуть о такой странности, отвечая на вопросы мистера Уильямса. А с одеялами все получилось шито-крыто, и вряд ли можно было придумать лучше, признал Френч. Одеяла сделали чемоданы вполне весомыми, никак не выдав личности миссис Уорд и обойдясь мошеннице дешево, а на таможне их сочли обычным грузом. Да, заключил про себя Френч, вполне разумное предположение.

В полицейском участке он подал свою визитную карточку и сказал, что хочет видеть начальника участка.

Офицер полиции Хейз до своего нынешнего назначения работал в Лондоне и не раз встречался с Френчем в связи с раскрытием разных дел. Поэтому он сердечно приветствовал инспектора, усадил на стул поудобнее и подал ему отличнейшую сигару.

– Из Тринидада, – пояснил он. – Я их получаю прямо оттуда. Ну, а у тебя что хорошенького?

Они немного вспомнили годы совместной работы, а потом Френч вернулся к насущным вопросам.

– Случай у меня запутанный, – сказал он и, изложив коллеге подробности дела, продолжил: – Дамочка явно не из робкого десятка. Скроить историю о потерянном паспорте, чтобы поверил ростовщик Уильяме, можно легко, а вот обратиться до этого к вам с просьбой его найти – это, я скажу, не слабо.

– Да, в хладнокровии ей не откажешь, – согласился офицер полиции. – Но, как ты понимаешь, это было необходимо. Она наверняка знала, что отсутствие паспорта возбудит у Уильямса подозрение, а ей этого надо было избежать. Объяснять пропажу дорожной сумки, не упомянув, что обратилась в полицию, непросто; вот она и обратилась. Знала ведь, что Уильяме будет се проверять, как он, собственно, и сделал. Так что ей без нас было не обойтись. Обычная предосторожность.

– Полностью с тобой согласен, – ответил Френч, – но это и под стать хладнокровной штучке; не только, как говорится, положить голову в львиную пасть, ко в то же время еще обратить внимание льва на то, что она там находится. Так или иначе, мне надо ее найти, и я хотел бы у тебя узнать о ней. Кое о чем мне рассказали на «Олимпике», но я хочу выведать как можно больше.

Офицер кому-то позвонил и велел прислать к нему сержанта Макафи. Когда в дверях появился высокий измотанный малый, старший офицер сказал:

– Сержант Макафи как раз занимался этим делом, его перевели к нам недавно из Ливерпуля. Садись, Макафи. Инспектор Френч хочет кое-что уточнить по поводу той женщины, которая потеряла сумку, спускаясь с «Олимпика», недель семь назад. Кажется, ты занимался этим делом. Помнишь миссис Рут из Питсбурга?

– Помню хорошо, сэр, – ответил тот, как показалось Френчу, с ирландским акцентом. – Но сумку она потеряла, не спускаясь с «Олимпика», а позже на набережной.

– Расскажи нам обо всем.

Сержант вытащил блокнот, взглянул па него и покачал головой.

– У меня все это в другом блокноте, – сказал он. – Извините, я сейчас его принесу.

Он тотчас вернулся, сел и, листая засаленные странички хорошо послужившего блокнота, заговорил сухо, как при оглашении свидетельств в суде.

– Двадцать четвертою ноября прошлого года, около трех часов дня, проходя в толпе неподалеку от причала, я услышал женский крик. «Вор, вор!» – закричала женщина, подбежала и схватила меня за руку. Она была среднего роста, стройная, очень светлая кожа, волосы темные. Говорила она с американским акцентом и была то ли возбуждена, то ли расстроена. С трудом переводя дыхание, она сказала мне: «Эй, полицейский, у меня только что украли дорожную сумку». Я спросил, где и как и что в сумке. Она сказала, что прямо здесь, в толпе, минуту назад. Женщина обернулась и увидела, как какой-то мужчина пробирается сквозь толпу. Она закричала и бросилась за ним, но он исчез. Я спросил, как выглядела сумка. Она сказала: небольшая, прямоугольная, из коричневой сафьяновой кожи с золотыми пряжками. Я пошел и сказал об этом двум ближайшим дежурным на посту, и мы наблюдали за выходившими, но ничего похожего не увидели. – Сержант Макафи угрюмо покачал головой и заключил: – Нечего ей было разгуливать с сумкой с золотыми побрякушками среди толпы, вот что.

Что верно, то верно, сержант, – сказал старший офицер. – Вы эту сумочку так и не нашли?