Тусклый свет, отдающий красноватым оттенком, свисал со стен, как паутина. Шум отбойных молотков, грохот падающего на конвейерную ленту угля и тяжелое шипение работающих машин – все смешалось в голове, превратившись в бесконечный гул подземного мира. А какое пекло! И одно дело, если ты при такой, до жути противной температуре, лежишь на Мексиканском пляже, размеренно попивая безалкогольный коктейль через соломинку, и наслаждаешься дуновением освежающего бриза. Нет, здесь все по-другому. Вместо полуобнаженного торса – плотная экипировка, каска со встроенным фонарем и красноватый респиратор, а вместо прозрачного бокала с вином – лопата, на которую мышцы с каждой минутой жалуются все сильнее.
Ничего, уже скоро все это закончится хотя бы на сегодня. Всего лишь час отделяет тебя от выхода наружу, от первого глотка свежего воздуха и от мягкой постели. Любимые жена с дочуркой спят сейчас за много километров от этих мест, но эта вынужденная разлука того стоит. Зато как они будут рады возвращению – и объятиям, таким же жарким, как воздух в этой преисподней.
Стальные балки изгибались в ребра погибшего демона. Титаническими усилиями они сдерживали породу, сохраняя путь к самым сокровенным мечтам человечества. Мечтам, родившимся еще испокон веков: начиная с глубокой древности, заканчивая сегодняшним, и, помяните мое слово, даже завтрашним днем.
Путь этот лежал к золоту – ценнейшему из металлов. Края и стены опутывали деревянные конструкции, помогавшие поддерживать колоссальный вес. Сверху же нависала стальная сетка, через промежутки в которой свисали маленькие камешки, будто мертвые, лелеющие остатки жизни руки.
Мужчина устало коснулся лица, но черная от пыли ладонь только размазала по лицу горькую смесь грязи и пота. Тяжелая, бесконечная усталость давила на плечи неподъемным грузом. Но нужно терпеть. Ведь все эти страдания просто необходимы для семьи, для славной любимой дочурки, для самого ценного в жизни – того, что неизмеримо дороже любого золота.
Эти деньги, которые приносил тяжелый труд, были нужны, чтобы удержать слабенькую, хрупкую жизнь белокурой девочки. Бесконечное лечение, операции, лекарства – все стоило немалых денег, но сил придавала одна лишь мысль о том, что его доченька должна жить нормальной человеческой жизнью, расти вместе со сверстниками и радоваться простым мелочам, а не вдохам без боли. Думая об этом, мужчина оживал – на час-другой переставала чувствоваться усталость, вялость от жары и дикая боль в голове. Все это становилось не столь заметным, не столь важным.
Оживленный притоком внутренней мотивации работник вдруг замер. До него донесся пугающий голос, звук абсолютно неестественный для крика человека. Промокший до мозга костей горняк обернулся. Все оказалось в порядке. Работа кипела, жизнь продолжала тянуться своим тягомотным чередом. Горняк же по-настоящему испугался, но испугался он, по-видимому, простой шутки своего разума. Так растерянный мужчина стоял и смотрел вдаль подземного царства, пока действительность вновь не воззвала к испугу.
Мощная звуковая вспышка пронзила барабанные перепонки, пыль пустынным смерчем смывала все на пути, а появившиеся языки пламени стали кружить над опасными для огня конструкциями.
Авария на шахте “Златокаменская” оказалась неизбежной.
Тьма неохотно расступалась перед светом недавно купленной, восковой свечи. Огонек осторожно танцевал в приплюснутой белой палочке, наклоняясь то в одну, то в другую сторону от самого малейшего дуновения. Из-за этого на стенах то и дело бегали тени. Эти безобидные отражения реальных вещей могли легко напугать, но сейчас все внимание было приковано не к ним.
В центре комнаты, на пушистом ковре, сидела самая обычная на вид девушка. Ее кожа бледнела отблеском вампира, над веками радугой встали густые выразительные брови, а в глазницах отсвечивали голубые глаза. Волосы темноватого оттенка свисали до небольшой груди, струясь за острыми, как у эльфа, ушками.
Взгляд ее казался завороженным, словно в зловещей сказке. А предметом, привлекающим столь пристальное внимание, оказался простой холст. Странные линии, темные холодные цвета и … какая-то жизнь. Там, по ту сторону полотна.
Труп. На заднем плане картины виднелось безжизненное тело. Тело маленькое, неказистое, плохо прорисованное. Но даже такая несущественная деталь внушала беспокойство. Фон не удивил бы гурманов своей оригинальностью: заброшенный черный дом, темно-синее небо и такая же темная земля.
Но главная деталь картины находилась в самом центре. Соединивший передние лапки черный котик беззаботно сидел перед лицом наблюдателя. Голова повернулась в сторону и глядела в так понравившуюся ему чем-то реальность. Высокий цилиндр закрыл макушку животного, не сумев скрыть лишь его ушки. След от измазанных в крови лап тянулся до самого трупа. Какая мерзость!
Девушка не могла оторваться от только что законченной картины. Она чувствовала гордость, но вместе с этим некое … отвращение. Как же создателю не нравилась эта картина. И всё-таки, как она берёт! И не описать даже.
–Она превзошла все мои ожидания! Только вот, Вера, я до сих пор не могу понять… Как тебе вообще пришло в голову написать ЭТО?
