Самодурка - [10]

Значит, она знала или видела что-то, чего знать и видеть была не должна. Она стала для кого-то опасной. Но почему? Похоже, ключ к этой головоломке подсказал Алексей — все же не зря она бросилась за ним вдогонку! Маковая соломка!

Да, теперь все сходилось: кто-то вез эту дьявольскую труху в купе для служебного пользования, в котором не должно было быть пассажиров до самой Москвы — тогда груз пребывал бы в полнейшей безопасности… Но, как известно, самые выверенные и хитроумные планы рушатся, когда вмешивается Его Величество Случай. Что и произошло…

В служебное купе пустили пассажирку. Проводница, получившая взятку, ни за какие коврижки не решилась бы поместить туда Надю, знай она тайну груза. Значит, этой тайны она не знала. И не состояла в сговоре с хозяином мешков. Итак, это первая случайность.

А вот и вторая — кот! Этот бандит распотрошил достояние безвестных мафиози, поневоле сделав свою хозяйку причастной к сему процессу… Значит, её надо убрать, — решают они. Свидетели никому не нужны. И при этом не важно: догадалась ли хозяйка кота о том, что в мешках, или нет… Это уж, как говорится, её трудности. Но сам факт причастности решил все!

Так, вроде и с этим разобрались. Владельцы соломки, скорее всего, рассуждали примерно так: невесть что этой бабе с котом придет в голову надо от неё избавиться. Убрать с дороги. Да, так они и поступили — её попросту выбросили из поезда, использовав в качестве приманки кота. И как точно все рассчитали: если этой чертовой бабе больше делать нечего, кроме как таскаться по Приуралью с идиотским котом, значит она принадлежит к тому типу экзальтированных дур, которые за любимого котика душу продадут… И значит, если лишить эту дуру любимого «масика» и намекнуть, куда скрылся с её сокровищем злодей-похититель, — то она, ничтоже сумняшеся, ринется вдогонку за своим сокровищем, позабыв обо всем на свете!

Сказано — сделано! Ее убрали из поезда. Причем, лишнюю свидетельницу важно было не только убрать, но и задержать насколько возможно — мало ли, вдруг, догадавшись обо всем, она загорится справедливой жаждой возмездия, и тень Коррадо Катаньи — идейного противника всех мафиози — помрачит её воспаленный рассудок… Иными словами, вдруг ей взбредет в голову добраться на попутке или на такси до Казани, оттуда долететь до Москвы самолетом, опередив прибытие поезда, и встречать их, голубчиков, — тепленькими! — в сопровождении людей в штатском…

Этот маршрут она «просчитала» в уме, позаимствовав карту местности у одного из попутчиков, в ожидании прибытия в Москву…

Похоже, этот ход её рассуждений соответствовал истине. Конечно, бандиты ничего не знали о ней — ни о роде занятий, ни о характере… Точно так же, как и она о них ничего не знала. Теперь Надя не сомневалась — тот, кто украл Лариона, и был владельцем мешков! Она знала это так же точно, как то, что она найдет этого человека и вернет кота.

Чего бы это ни стоило!

Прибыли. Все! Москва…

На перроне суета, давка, все что-то кричат, смеются, обнимают друг друга. Надя обречено волокла свой чемодан, казавшийся ей сейчас страшно тяжелым, и думала, что Володька наверное с ума сходит — он же должен был встретить ещё её вчера. Она же давала ему телеграмму о дне своего приезда. И вот не приехала. И — ни слуху ни духу…

Знала, что на такси денег не хватит.

Метро. Озноб. Гул в душе.

Не заболеть бы…

Непременно заболею! Как доберусь до дому — немедленно ванну, грелку и стакан коньяку!

Так уж и стакан? — полушепотом. Это она улыбнулась своему второму «я», с которым завела в поезде разговор. — Может, пары рюмочек хватит?

— Нет, стакан! — боднулось в ней диковатое и упрямое существо, которому она тут же решила подыскать имя. Или прозвище. И, конечно, не подыскала…

— Я тебя дразнить буду! — постановила Надя и от этого немного взбодрилась и повеселела.

Выползла из метро — и вниз переулочком.

«Вон он, мой домик, плавает в мороси, сонный, туманный… Сумерки валятся, хороводятся с ветром, вздыхают, качаются…»

— Это ты качаешься! — передернула плечами, ускорила шаг.

Трехпрудный переулок. Старый московский дворик. Дом в глубине двора. Первый этаж. Темно…

— Опять в подъезде лампочку вывернули, — это вслух, в пустоту. Ключи-то где? А, вот они, вот они…

Лязг. Лязг… Поворот ключа.

Вошла. Никого. Свет включила.

Пахнет как хорошо — похоже, картошечкой жареной! Шубку — на вешалку, сапоги — вон! В ванну скорей — горячей воды и пены, побольше пены… белой, душистой… Пока наполняется, обошла комнаты.

Елочка! Ровненькая такая, пушистая… ещё лесом пахнет. Подошла, погладила ветки.

— Привет! Это я. Ждала меня? Или он тебе ничего обо мне не рассказывал?

Записки нет — ну конечно, он же ищет её, может быть, на вокзал поехал. Что с ней случилось, думает, — с Кошкой моей, — поезд-то прибыл благополучно. Она же из Екатеринбурга звонила, что приедет этим поездом «Абакан — Москва», двадцать четвертого декабря, в семнадцать десять… Потом ещё и телеграммой прибытие в этот день подтвердила. На всякий случай… Подтвердила-то — подтвердила, ан, нет ее! Тут невесть что подумаешь…

— Бедный ты бедный! Досталось тебе… Но раз уж связался с такой теперь уж терпи.