Сами по себе - [79]

— Ты «Преступление и наказание» читала? — неожиданно спросил Тема.

— Примерно, — равнодушно ответила Вера. Она отвернулась и смотрела, как магазинные витрины выскакивают по очереди из-за края окна, как тряпичные поросята из-за кулисы кукольного театра, — я, вообще-то болела, когда мы Достоевского проходили. У меня депрессия была. Представляешь, — она вдруг оживилась, — Я в школьном театре должна была проститутку играть, которой он все рассказывает, когда мы инсценировку делали. И опять не повезло, лодыжку вывихнула на баскетболе. Знаешь, как все это смешно, когда на все это со стороны смотришь? У нас Раскольникова играл мальчик очень маленького роста. Очень талантливый был, сейчас в театральном учится. А Старушку — самая красивая девочка в классе, она сейчас в Америку уехала, замуж вышла. Ей на голову сбоку прикрепили презерватив с красной краской, а у него на деревянном топоре была кнопка канцелярская. Так он промахулся, потому что она метр восемьдесят пять была и попал ей по шее на генеральной репетиции. Поцарапал ей подбородок. Она взяла и со злости заехала ему ногой между ног. И они драться начали: Раскольников со старушкой-процентщицей. Вот это настоящее было преступление и наказание. Она ему нос разбила, ее потом выгнали из кружка.

Они вошли во двор. Тема огляделся, подошел к бронированной двери, постоял под жестяным, укрепленным на кронштейнах с завитушками козырьком, обошел флигель сбоку и задумчиво поглядел на освещенные изнутри покойным желтоватым светом, плотно разлинованные пыльными жалюзи окна. Правое окно было разбито, и трещина была заклеена изнутри неловко оторванным почтовым скотчем. В дальнем углу двора, у подножия мрачного безоконного брандмауэра деловитые дети, орудуя автомобильными аэрозолями, проворно наносили на стену какие-то загадочные псевдоанглийские письмена. Тема подвел Веру к окну.

— Стой здесь, — сказал он авторитетно и показал пальцем в окно. — Смотри туда.

Он вернулся к двери и нажал на кнопку переговорного устройства. Устройство нервно запищало.

— Слушаю, — донесся из зарешеченного репродуктора шершавый патефонный голос.

— Стекольщик, — лаконично ответил Тема.

— Открываю, — сказал голос.

Замок зажужжал. В последнюю секунду Тема отвернулся от участливо наклоненной к нему продолговатой серой коробочки с маленьким объективом на конце, торопливо сунул руку в туго набитый полиэтиленовый пакет, покопался в рукавах и штанинах, достал пистолет и, прикрываясь полой пиджака, заткнул его себе за ремень брюк. Он толкнул дверь плечом, потянул ее на себя, открыл и вошел.

Его встретил толстый охранник в защитного фасона брюках и в цветастой пляжной рубашке.

— Мы вас вчера ждали, — сказал он.

— Работы много, — ответил Тема. Он подошел ко второму в просторном холле окну и поднял жалюзи. Снаружи в окно, как турист в океанариум заглянула улыбающаяся Вера.

— Дальше, — сказал охранник, приоткрывая ближайшую дверь. Тема подмигнул Вере и вошел в следующее помещение.

Около дальней стены, напротив окон, за большим письменным столом сидела Ксения Петровна и задумчиво пощелкивала мышкой, глядя на экран компьютера. Валентин Викторович стоял немного в стороне, возле кофейной машины и настойчиво нажимал раз за разом на какую-то кнопку.

— Ну, подумай, — сказал он, отрываясь от автомата, — недели не прошло. Хваленая итальянская продукция. Это кто? — спросил он охранника, приглядываясь к Теме.

Тема открыл жалюзи. Он увидел в окне верины длинные ноги. Вера присела на корточки. Тема обернулся.

— Это стекольщик, — беспечно сказал охранник, недовольно приглядываясь к отказывающейся повиноваться хозяйской машине.

Ксения Петровна оторвалась от компьютера и посмотрела на Тему. Тема нахмурился, пытаясь вспомнить, где он встречал, — если встречал вообще, — эту подчеркнуто старомодно одетую, аккуратно завитую пожилую женщину с напудренными щеками, накрашенными алой помадой губами и невинно-угрожающим взглядом.

— Здравствуйте, — сказал он Ксении Петровне на всякий случай.

Выражение лица у нее моментально сделалось такое же, как у Харина, когда он увидел направленнный на него пистолет. Только теперь Тема сообразил, наконец, что это был ужас, — с недоумением пополам. Он понял, что никогда раньше не видел вблизи живого, обращенного к нему ужаса и с интересом отметил, что на остановившихся, необычно, словно в мгновенном недоуменном раздумии напряженных лицах неизменно просвечивает изрядная толика любопытства.

— Это не стекольщик, — негромко сказала Ксения Петровна, выдвигая ящик стола. Валентин Викторович обернулся к Теме.

Тема сунул руку за пояс.

Послышался металлический стук. Затейливо переворачиваясь, пистолет вывалился у него из штанины и упал на цементный крашеный пол.

Ксения Петровна что-то достала из ящика стола. Собираясь нагнуться за пистолетом, Тема краем глаза увидел в руке Ксении Петровны направленный на него небольшой пистолет. Ксения Петровна выстрелила.

Попала, — не столько подумал, сколько подумал, что подумал Тема. Пуля и вправду с невероятной силой ударила его в грудь, пробила его тело насквозь и вылетела с обратной стороны, просверлив по дороге позвоночник. Секунда, мгновение было как будто ножницами аккуратно выстрижено из его сознания. Потом боль, похожая больше на предмет, чем на ощущение, острая, как зубья циркульной пилы заставила его мозг взорваться, расплавиться, испариться. В следующее мгновение он пришел в себя, по крайней мере стал видеть снова, не так, как раньше, правда, а как будто глядя в трубочку калейдоскопа, на конце которого светилась крошечная рассыпающаяся картинка, но в этот момент вторая пуля угодила ему в голову. Его отшвырнуло к стене.