Самец взъерошенный - [91]

– Пусть так! – завопила мерзавка. – Это не отменяет сказанного. Пришлый совокуплялся с Бычком!

– Ты уверена? – спросил Игрр.

– Видела!

– Что?

– Бычок, голая, лежала на столе, а ты стоял рядом.

– Голый?

– В одежде! – выпалила Помело и замялась. По строю пробежал ропот.

– И что я делал? – не отстал Игрр.

– Держал руки на ее спине.

– Стоя сбоку? – уточнил он.

Помело нехотя кивнула.

– Ты считаешь, именно так мужчина совокупляется с женщиной? – Игрр снова усмехнулся. – Я понимаю, почему ты так подумала. Ты не видела, как мужчина ласкает женщину, не испытала этого сама и, думаю, не испытаешь. Ни один мужчина не согласится с тобой возлечь.

– Почему? – окрысилась Помело. – Считаешь меня уродиной?

– Что ты! – с деланным испугом в голосе воскликнул Игрр. – Да ты прекрасна, как утренняя заря!

В строю хрюкнули, и в следующий миг по рядам раскатился смешок. Если бы не мать-сенаторша, не быть Помело преторианкой. «Прекрасная»… Я не могу! С ее-то рожей! Игрр поднял руку, призывая к тишине.

– Я думаю, – продолжил, сохраняя невозмутимый вид. – Что, придя к лупе, ты потребуешь приласкать тебя так, как видела вчера в казарме. После чего лупа вернет тебе деньги и попросит забыть к нему дорогу.

– Г-га! – громыхнули в рядах. Игрр снова поднял руку.

– То, что ты видела, называется массаж. В своем мире я был медикусом и научился его делать. В Роме я зарабатывал этим на жизнь. Меня попросили показать. Когда ты ворвалась, я гладил Бычку спину. Если бы ты спросила, я бы объяснил. Но ты умчалась, как будто я гнался за тобой с мечом. Наверное, спешила поделиться радостью…

Строй заволновался.

– И вот из-за такой чепухи ты взбунтовала когорту и потребовала к ответу трибуна?

– А ориза? – завопила Помело. – Хочешь сказать, что и ее не было?

– Была, – кивнул Игрр. – Объясню почему. Я был дежурным и отправился за продуктами. Однако торговки потребовали от меня десять денариев. Они не поверили, что я служу в претории. А у меня было всего восемнадцать ассов. Контуберний мог остаться голодным. К счастью, случилась женщина, которой я прежде делал массаж, и она мне по старой памяти помогла. Я не знал, что в когорте запрещены дары…

Строй зашумел. Игрр подождал, пока все затихнут.

– Эту вину я признаю и готов нести наказание. Однако хочу сказать: питание в когорте организовано неправильно. Если сделать общую кухню, мы купим больше продуктов – оптом дешевле. Если нанять поваров, они приготовят вкусно. Не составит труда кормить когорту горячим два раза в день. Будет вино и мясо. Денег хватит. В своем мире я служил в армии, там организовано именно так. Могу сделать подобное в когорте. Оризу не обещаю, но про голод забудете.

– Ага! – крикнула Помело. – Будешь наживаться за наш счет!

– Сколько я сдал тебе денег? – спросил Игрр, повернувшись к Нонне.

– Шестьсот сорок ауреев, четыре денария и семь ассов, – без запинки отрапортовала квестор. По строю пробежал ветерок. Богатых в когорте хватает, но даже для них это сумма!

– До прихода в преторий я зарабатывал десять золотых в день, – сказал Игрр. – Это вдвое больше, чем когорта тратит на еду. Зачем мне воровать медяки?

Строй заволновался и зашумел. Дежурство по контубернию позволяет легионеру раз в восемь дней не надевать лорику и, чего скрывать, отдохнуть. Зато в остальные дни он ходит голодным. Что лучше?

– Ну? – спросила мать, когда все затихли. – Как решим? Доверим пришлому?

Когорта одобрительно закричала.

– Пусть берется, раз обещал. Закончили!

– А массаж! – завопила раздосадованная Помело. – Почему только твоей дочке? Я, может, тоже хочу, чтоб мне спину гладили!

– Язык у тебя длинный, – сказал Игрр. – Высунь его – и погладь!

Я представила, как Помело это делает, и прыснула. Не только я. В следующий миг грохнула вся когорта. Хватаясь за животы, преторианки стонали от смеха. Щиты выпадали из их рук, ударяясь о каменные плиты, но грохота не было слышно за истошным: «Га-га-га!» Некоторые, не в силах устоять, падали и катались по плацу. Мать жестом позвала центурионов, и те ринулись вдоль рядов, успокаивая легионеров. Удалось это не сразу.

– Правила не запрещают гладить спины, – сказала мать, когда все стихли. – Но я прошу Игрра этого не делать.

Я удивилась этому «прошу». Игрр кивнул. Мать дала знак центурионам, и те закричали, поворачивая строй…

В тот день, разбившись на контубернии, мы метали пилумы. Я командовала. К моему удивлению, у Игрра получалось неплохо. Хуже, конечно, чем у Воробышка, ну, так той нет равной во всей когорте. Сжимая скутум в левой руке, Игрр отводил руку назад и вправо и, разбежавшись, бросал пилум, раз за разом попадая в соломенное чучело. Я невольно отметила, что бросок ему нужно ставить: в бою он зацепит преторианку, стоящую в строю справа. В этот момент меня тронули за плечо. Я обернулась: Руфина!

– Идем! – велела центурион.

Я последовала за ней. Мы зашли за возвышение, и я увидела центурионов когорты – всех десятерых, считая шагавшую впереди Руфину. Центурионы сидели на траве и молча смотрели на нас. Когда мы приблизились, примипил[54] Паулина подала знак сесть. Я подчинилась.

– Теперь, когда мы одни, ты можешь сказать правду, – начала Паулина, и я насторожилась. – У пришлого в самом деле ничего не было с Бычком?