Самая сладкая боль - [6]

Змей был один. И я знал, почему это с ним случилось.

– Ваш счет, – напомнил официант. Я расплатился.

– Уходите? – с надеждой спросил он.

– Я еще помучаю тебя минут пятнадцать, – признался я. – Тебе можно задать пару интимных вопросов?

– Вообще-то нам запрещают знакомиться на работе, – засмущался официант. Интересно, за кого он меня принял?

– Я имею в виду вот что, – сказал я и объяснил официанту, что меня интересует. Он, несколько поскучнев, постарался в меру возможностей удовлетворить мое любопытство.

Потом он удалился, а я все смотрел на Змея. Он сделал заказ, и ему накрыли стол со сверхзвуковой скоростью. Змей ел медленно, то и дело отпивал из бокала. На сцену он не смотрел, и казалось, что, кроме еды, его ничто не интересует.

И странное дело – к его столику никто не подходил. Никто не выражал ему свое почтение. Никто не здоровался со Змеем. Он был один.

Я достаточно видел людей такого типа. Обычно, появляясь в общественных местах, они сразу становятся центром внимания. К ним подскакивают «шестерки», напоминая о себе. Более серьезные люди обмениваются с пришедшим крепкими рукопожатиями и похлопываниями по спине.

Со Змеем не происходило ничего подобного. Если верить Алене, это могло быть результатом нечеловеческого ужаса, который окружающие испытывали по отношения к Змею. Если верить Алене.

У меня фигура одиноко сидящего Змея вызывала совсем другие мысли.

– Небольшой перерыв, – сказала Алена в микрофон и улыбнулась. – Мы вернемся на сцену, продолжая радовать вас, дорогие друзья, обязательно вернемся... – и сдержанный поклон.

Ей захлопали. Я тоже пару раз сдвинул ладони, встал из-за стола и быстро пошел вдоль стены обеденного зала, потом свернул в коридор и оказался перед белой дверью. Как и говорила Алена.

Сама она – шуршание синего бархата по мраморному полу – приближалась с противоположного конца коридора.

– Быстро, – шепнула Алена, поворачивая ключ в замке и впуская меня в маленькую комнату, где едва могли уместиться два человека в компании шкафа для одежды и небольшого трюмо, заставленного косметикой. – Вот...

Алена перевела дух и опустилась на кожаный табурет перед трюмо.

– По-моему, нас никто не видел, – сказала она. – Все обошлось. Как вам показалось?

Я пожал плечами:

– Топота за спиной я не слышал.

– Это хорошо. – Она подобрала подол платья и уселась поудобнее. – Видели Змея?

– Видел. По-моему, сегодня он не склонен к пакостям.

– Значит, еще не набрал кондиции. А может, – Алена повернулась ко мне и подмигнула, – может быть, он чувствует ваше присутствие? Чувствует, что ему недолго осталось...

– Тогда я не рискну с ним связываться, – заметил я. – Экстрасенсы не по моей части. Шутка, – добавил я, увидев, как меняется ее лицо. – Что будем делать дальше?

– Дальше... – Она крутанулась на табурете к зеркалу, вгляделась в свое отражение. И сказала, словно прочитана в зеркале ответ на мой вопрос: – Дальше будет вот что. Сейчас я проведу вас в подсобку. Это на втором этаже, мы поднимемся туда по пожарной лестнице. Там есть небольшое окошечко, и вы сможете наблюдать за Змеем. Лучше дождаться, когда он решит ехать домой. Тогда вы выйдете из подсобки, спуститесь вниз и через служебный вход окажетесь как раз на автостоянке, во внутреннем дворе клуба. Змей придет туда. И вы сделаете то, что считаете нужным. Я не хочу знать, что именно там случится, но надеюсь, что Змей больше не будет доставлять мне неприятностей...

Она говорила, сидя ко мне спиной и неотрывно глядя на свое отражение. То ли любуясь, то ли следя за тем, как работают мышцы лица.

А я видел лишь зеркальное отражение. Лица я не видел.

Я молчал, и Алена поинтересовалась:

– Я понятно объяснила?

– Вы прекрасно объясняете.

– Костя, вы делаете мне комплименты в самых неожиданных обстоятельствах, – восхитилась она. – Когда закончите разбираться со Змеем, возвращайтесь через служебный вход. Я заканчиваю петь после трех, и тогда мы вместе посидим за столиком, поговорим, отметим вашу хорошо сделанную работу... Идет?

Она повернулась ко мне. Синие глаза. Синий бархат и заключенное в него тело. Розовый бутон губ, шелковая гладь плеч, открытых взгляду. Моему взгляду.

Когда такая женщина спрашивает, надо отвечать утвердительно. И это нормально.

Потому что мне никогда больше не будет двадцать семь, как Кристине никогда не будет восемнадцать. И надо торопиться жить, потому что может настать такой момент, когда сегодня уже пройдет, а завтра уже не наступит. Никогда.

– Само собой, – сказал я. – Только не забудьте. Можете увлечься пением и забыть про совместный ужин. Или это ранний завтрак?

– Не знаю, – улыбнулась она. Перламутр и розы.

– У меня сегодня происходит погружение в сладкую жизнь, – сообщил я, и Алена утвердительно кивнула. – По полной программе.

– Вам нравится?

– Со мной такое редко бывает.

– Кстати, о сладкой жизни. – Ее рука скользнула за зеркало. – У меня есть шампанское. И пара фужеров тоже найдется.

– У нас есть на это время?

– Пока есть. – Ее ногти уже срывают фольгу с бутылочного горлышка. – Пока время терпит. Давайте, Константин?

– Все, что дают эти руки, – благо, – говорю я и улыбаюсь. Мне смешны мои слова.