– Что я должна делать? – прошептала она.
– Ничего! – Он поморщился. – Иначе я не смогу дождаться твоего оргазма.
Он снова приник губами к ее губам. Его движения ускорились, и она почувствовала, как ее возбуждение нарастает.
Она крепко прижимала его к себе, отвечая поцелуем на его поцелуй, подчиняясь ритму, который он задал. И наконец она закричала от невероятного, сводящего с ума наслаждения, сотрясаясь всем телом.
Хусейн словно ждал этого сигнала, он стал двигаться все быстрее и быстрее и наконец с громким стоном опустился на нее. Его тело расслабилось.
Жизлан нежно прижала его лицо к своему плечу, чувствуя его прерывистое дыхание. И она хотела лишь одного – чтобы это мгновение длилось вечно.
Хусейн проснулся, когда солнце стояло уже высоко, и обнаружил, что улыбается. Никогда еще он не испытывал такую радость жизни.
И все это из-за женщины, которая сладко спала в его объятиях. Прекрасная, страстная, щедрая Жизлан. Прошлой ночью он еще дважды будил ее, не в силах насытиться ею, и она с пылом отвечала на его ласки. А потом он долго лежал неподвижно, прижимая ее к себе, пораженный тем, что испытывает такой восторг от ее близости. И лишь перед самым рассветом он наконец уснул.
Ему давно уже было пора вставать и приниматься за дела, но впервые в жизни он решил, что это может подождать. Ничего не произойдет, если сегодня он немного припозднится.
Лежа рядом с Жизлан, Хусейн чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. И дело было не в сексе. Дело было в ней. В его упрямой, умной, талантливой и великодушной жене. Он знал, что теперь ничто не сможет заставить его отказаться от нее. Вначале он собирался укротить ее, подчинить ее своей воле. Но теперь ему хотелось завоевать ее доверие и…
И тут он услышал тихий стук в дверь.
– Миледи?
Это была горничная Жизлан.
Он осторожно выбрался из кровати, натянул брюки и, подойдя к двери, приоткрыл ее.
– Ваше величество. – Горничная сделала реверанс. – Простите, что побеспокоила вас. Но миледи просила незамедлительно доставить ей посылку из Франции, как только она придет.
– Хорошо. – Хусейн протянул руку. – Я передам ее ей. А вы можете принести завтрак через полчаса.
Он закрыл дверь и посмотрел на адрес отправителя. Посылка была не от ее сестры.
– Кто это был? – хрипловатым спросонья голосом спросила Жизлан.
– Посылка для тебя. Из Франции.
– Из Франции?
Она села в кровати, и в ее голосе прозвучало волнение. Хусейн вложил маленький сверток ей в руки. Ее лицо просияло, и она нетерпеливо разорвала обертку:
– О, Жан-Поль!
Этот восторженный возглас очень не понравился Хусейну.
– Жан-Поль?
Жизлан не отвечала. Закрыв глаза, она с благоговением поднесла к носу маленький флакон. Ее улыбка была лучезарной и возмутительной. Хусейн не хотел, чтобы другой мужчина заставлял ее так улыбаться.
Он сел рядом с ней на кровать, заставляя ее переключить внимание на него.
– Понюхай.
Она протянула ему флакон, и Хусейн сделал глубокий вдох. Аромат был сладким, теплым и соблазнительным, как улыбка на лице Жизлан.
– Розы?
Она кивнула:
– И не только. Они звучат совсем ненавязчиво. И в этом аромате есть тонкость и свежесть, которые делают его уникальным.
Она снова сосредоточенно склонилась над флаконом.
– Жизлан?
– М-м-м…
– Что это и кто такой Жан-Поль?
Хусейн был доволен, что его голос прозвучал ровно, не выдавая его ревности, хотя ему не давали покоя мысли о том, какими были отношения его жены с этим французом и с Идрисом, шейхом Захрата.
– Это духи, которые Жан-Поль создал для меня. – Она стала читать записку, вложенную в посылку. – Здесь есть розы, миндаль, базовые ноты ванили и… да, это объясняет теплоту и сладость… бобы тонка. И…
– Жан-Поль твой друг?
– Он знаменитый «нос». Он создает духи.
– И он приезжал в Джейрут, чтобы сделать духи для твоей фабрики?
Жизлан покачала головой:
– Он живет и работает во Франции. Мы никогда с ним не встречались. Мы общаемся по электронной почте.
– А-а. – Хусейн расслабился. – Ты была так взволнована, что я подумал…
– Что? Что он мой любовник? – Ее глаза расширились. – Но ты же знаешь, что до тебя у меня не было любовников.
Ее щеки покрылись легким румянцем, и Хусейн почувствовал удовлетворение. Да, он был ревнив там, где дело касалось Жизлан. И он не собирался извиняться за это.
– Ему уже за семьдесят!
Он взял ее двумя пальцами за подбородок:
– Мужчина должен быть слепым, чтобы не хотеть тебя.
Румянец на ее щеках сгустился, но блеск ее глаз сказал ему, что она довольна.
– Осторожно! Духи! Не разлей их. Мне нужно отвезти их на фабрику. Мы должны назвать их и обсудить детали производства.
– «Жизлан», – сказал он, прижимаясь губами к ее шее. – Назови их «Жизлан». Это твой запах. Богатый и в то же время изысканный.
Она отстранилась, и ее глаза округлились.
– Ты подлизываешься ко мне, Хусейн?
– Я никогда в жизни не подлизывался к женщинам. Я не льстец, миледи. – Он взял флакон у нее из рук и осторожно поставил его на прикроватный столик. – Я просто говорю то, что думаю. А теперь почему бы тебе не лечь и не дать мне возможность должным образом пожелать тебе доброго утра?
– Вы вызывали меня, милорд?
Жизлан пересекла большой тронный зал, где Хусейн проводил аудиенцию перед торжественным приемом.
