Самая непокорная жена - [21]

Он разжал пальцы, освобождая ее запястья и с трудом подавив желание. Он был натянут как струна, и его удивляло то, что ему хватает сил на все эти игры.

– Вы свободны. – Он сделал паузу. – Но я хочу поцеловать на ночь свою жену.

Она с негодованием уставилась на него:

– Но я…

Он не дал ей договорить, наклонив голову и прильнув губами к ее губам. Не со страстью, а с бесконечной нежностью. Он ждал так долго – много дней – с тех пор, как в первый раз поцеловал ее. И это было к лучшему, потому что, как только он приник к ее мягким, нежным губам, он забыл обо всем – и о троне, и о переговорах, и даже об угрозе со стороны Халарка.

Он героически держал руки опущенными, позволяя ей прервать этот поцелуй, хотя в глубине души был уверен, что она этого не сделает. Как могла она противиться этому безудержному влечению, которое возникло между ними с первого момента?

Но даже теперь напряжение не отпускало его. Она стояла неподвижно, не отвечая на его поцелуй. Но наконец со слабым звуком, похожим на стон или рыдание, она закрыла глаза, и ее губы неуверенно шевельнулись. Его охватил восторг, когда он почувствовал, как ее язык коснулся его языка и она откинула голову назад.

Одной рукой он обнял ее и прижал к себе. Другой взял за подбородок и ответил на робкое движение ее губ поцелуем, который заставил обоих забыть обо всем.

Она должна остановиться. Она должна оттолкнуть его. Ей следовало бы прислушаться к голосу рассудка, пусть даже было уже поздно спасать свою гордость.

Эти мысли пронеслись в ее голове, но у Жизлан больше не был сил сопротивляться.

Не сейчас, когда его губы слились с ее губами в поцелуе, который был не властным, а неожиданно нежным и сладостно томительным. Ее еще никогда так не целовали. И даже тот поцелуй в кабинете ее отца не подготовил ее к тому острому желанию, которое охватило ее.

Он не настаивал, он ласкал ее. Он соблазнял, заставляя ее отбросить осторожность, и этот соблазн был таким сладким, что кровь быстрее побежала по ее жилам, а ее сопротивление улетучилось.

Этот человек должен был быть ей противен, но вместо этого он завораживал ее. Она ненавидела его амбиции, презирала его методы, но в то же время ее влекло к нему, и она чувствовала невероятное возбуждение, которое пугало и в то же время волновало ее.

Рядом с Хусейном она чувствовала себя живой, обворожительной и… сексуальной.

Он прижал ее к стене, и у нее подогнулись колени. Никогда еще она не была так близка с мужчиной. Никогда не чувствовала себя такой хрупкой и женственной.

Жизлан положила руки ему на грудь, потом обхватила его плечи и крепче прижалась к нему.

Может быть, это был стокгольмский синдром? Эта тяга пленника к его захватчику? Но в это время он сжал одной рукой ее грудь, и все мысли улетучились у нее из головы.

Никогда она еще не чувствовала такого удовольствия. Волны наслаждения прокатывались по ее телу, пока его пальцы играли с ее соском. Она застонала, и он ответил ей глухим стоном удовлетворения, который возбудил ее еще больше.

Эти большие загрубелые руки были такими нежными, а их прикосновения такими восхитительными, словно она ждала все двадцать шесть лет этого момента. Этого мужчину.

Жизлан пошевелилась и почувствовала, как упругая плоть уперлась ей в живот. И, к ее ужасу, это не испугало, а сильнее возбудило ее.

Она не должна этого делать. Она должна вырваться из его рук. Но она хотела только одного – оставаться в его объятиях и вдыхать пряный миндальный запах его тела. Сочетание желания и любопытства было непреодолимым.

Он ласкал ее грудь и гладил по волосам, и Жизлан чуть не мурлыкала от удовольствия. Она всю жизнь вела себя ответственно и благопристойно. Это было заложено в ней с детства, и теперь отбросить все эти соображения казалось ей самым головокружительным ощущением в жизни.

Она поднялась на цыпочки и обхватила Хусейна за шею, отвечая на его жгучий, терпкий поцелуй.

А спустя несколько секунд он приподнял ее, раздвинул руками ее бедра и прижался своим затвердевшим естеством к центру ее желания.

Жизлан ахнула от изумления и встретилась взглядом с его серебристыми глазами. Он оторвался от ее губ, чтобы вдохнуть воздуха.

Сейчас было самое время потребовать, чтобы он отпустил ее. Вернуть контроль над ситуацией.

Но ей нужен был не контроль. Ей нужен был этот мужчина, заставивший ее испытать такие чувства, о которых она раньше даже не догадывалась.

Позже она поплатится за это. Секс не устранит огромной пропасти между ними. Но отступать было уже поздно. Жизлан боролась с ним изо всех сил, но теперь, впервые в жизни, она хотела сделать то, чего хочет она, а не то, что диктует ей чувство долга. И наплевать на все последствия.

Поэтому когда Хусейн взял ее за бедро и закинул ее ногу себе за спину, она не возражала. Потом он проделал то же самое с ее другой ногой, и она скрестила лодыжки у него на талии. Ее дыхание сделалось коротким и прерывистым.

– Жизлан, – еле слышно выдохнул он.

И когда его губы вновь прижались к ее губам, это был требовательный, настойчивый поцелуй, и она откликнулась на него, с восторгом чувствуя его голод. Она крепко обнимала его ногами, а ее руки впились в его плечи. И она почти не осознала, как они медленно придвинулись к кровати и опустились на нее.