Самая непокорная жена - [10]

Его щека горела в том месте, куда она нанесла удар. Селим смеялся бы до потери сознания, узнав, что слабая женщина застала его врасплох.

«Так тебе и надо за то, что дразнил ее», – подумал Хусейн.

Но он не испытывал раскаяния из-за того, что пригрозил жениться на Мине в надежде убедить ее. Эта женитьба была ключом к успеху. Он пошел бы на все ради безопасности своих людей.

Но что такого было в Жизлан, что заставляло его дразнить ее снова и снова? Он не был школьником, пытавшимся привлечь внимание хорошенькой девочки. На кону стояла судьба нации. И было не время пытаться сводить с ней счеты.

Ее глаза ярко блестели – не от слез, а от ярости. Ее грудь высоко вздымалась с каждым вдохом, и Хусейн почувствовал, как его пронзило нестерпимое желание.

Он хотел ее. Такой, какой она была сейчас. Полной огня и страсти. И ярости, и силы духа.

Он крепче схватил ее за руку, чувствуя, как его плоть затвердела. Она поморщилась, но спустя мгновение ее лицо снова сделалось бесстрастным.

Осознав, как крепко он держит ее руку, Хусейн мгновенно разжал пальцы:

– Простите. Я не хотел сделать вам больно.

Она подняла бровь:

– Вы извиняетесь за это, но не за то, что грозились жениться на моей сестре?

Хусейн пожал плечами. Встав на этот путь, он должен был идти до конца.

– Женитьба на одной из вас поможет мне быстрее укрепиться на троне, чтобы я смог защитить Джейрут. И мне не важно, женюсь ли я на вас или на вашей сестре.

Это была отъявленная ложь. Кто бы захотел связываться с подростком, если бы имел возможность заполучить Жизлан?

С ней, конечно, будет непросто. Она была слишком высокомерна и слишком привыкла все делать по-своему. Но она обладала мужеством и сильным характером, чего он не ожидал. И у нее было потрясающее тело. Ему хотелось снова прижать ее к себе и вкусить медовую сладость ее поцелуя.

– Но Мина еще ребенок!

– Ей семнадцать лет. По нашим законам она уже может вступать в брак.

– Только чудовище может заставить такую молоденькую девушку вступить в брак против ее воли. Благодаря моему отцу и деду эти традиции давно отошли в прошлое.

Хусейн сложил руки на груди и заметил взгляд, который она бросила на него. Такой взгляд женщины обращали на него с того момента, как он повзрослел. Это заставило его усмехнуться про себя. Она может притворяться, что ее не влечет к нему, но она, безусловно, испытывала любопытство и сексуальный голод.

– Кто сказал, что я буду ее заставлять?

Жизлан сжала губы:

– Вы считаете себя неотразимым? – Она тоже сложила руки на груди, и он был готов поспорить, что она не осознает, что тем самым привлекла внимание к восхитительной ложбинке между грудями. – Я вас удивлю, Хусейн. Ни я, ни моя сестра не настолько глупы, чтобы влюбиться в такого человека, как вы.

Она окинула его взглядом с головы до пят, словно сержант, оглядывающий малообещающего новобранца. Ему понравилась ее смелость. Это было внове для него. Ни одна женщина прежде не могла устоять перед ним.

– Итак, вы таете в моих объятиях и отвечаете на мой поцелуй так, словно изголодались по мужчине, и все это лишь демонстрация вашей неуязвимости?

Ее глаза сузились, и в них сверкнула ярость. Но это не уменьшило ее привлекательности.

– Познай своего врага – это старая и проверенная тактика.

Она высоко вскинула голову, и взгляд Хусейна упал на ее шею. Его пульс участился. Ему мучительно захотелось снова прижаться к ней губами.

Он широко раскинул руки:

– Не стесняйтесь, миледи. Я счастлив позволить вам узнать меня как можно ближе, если это убедит вас. Подходите же. Я готов принести эту жертву.

– Вы самоуверенный ублюдок.

Хусейн не сдержал улыбки, удивленный ее словами. Кто мог ожидать услышать такие выражения от столь изысканной леди?

– Да, ублюдок. Хотя мой отец перед смертью потрудился узаконить меня.

Он произнес это ровным тоном, не выдавая своей горечи оттого, что отец ждал больше тридцати лет, перед тем как сделать это. Но внезапно его веселость улетучилась. Чем он занимается, играя в слова с этой женщиной? Она понятия не имеет, как живут простые люди. Люди, рожденные в нищете, живущие на спорной территории, куда каждую ночь могут ворваться бандиты, сея повсюду хаос и смерть.

Он опустил руки:

– Я хочу, чтобы вы поняли, миледи, что я намереваюсь управлять Джейрутом и собираюсь приступить к своим обязанностям очень скоро. Это означает, что я должен жениться на вас или на вашей сестре. И здесь не может быть никаких переговоров или споров. Мне наплевать, если вы думаете, что меня привлекает просто власть. И еще менее меня волнует, то, что вы считаете меня варваром. Я даю вам ночь на размышление. Если вы откажетесь выйти за меня замуж, я женюсь на вашей сестре.

Он замолчал, чувствуя, как ее охватил страх. И внезапно, к своему собственному удивлению, он протянул руку и поправил локон, выбившийся из ее прически.

Если он полагал, что проявление нежности смягчит ее, он ошибся. Она содрогнулась от его прикосновения. Для нее он был дикарем. Это было своевременным напоминанием ему.

– Я приду за ответом в девять часов утра.

И с этим словами он повернулся и вышел из комнаты.

– Ты уверена, что знаешь дорогу? Мы идем уже целую вечность.