Самая лучшая жена - [64]

Эстер никогда не бывала в здании городского отделения общества предотвращения жестокого обращения с животными, и в тот день она тоже туда заходить не стала. Она остановила свою машину рядом с фургоном, за которым ехала от самого дома. Она увидела, как мужчина в белом комбинезоне открыл задние дверцы и вытащил клетку. В этой клетке сидели три серых котенка. Мужчина понес их внутрь здания, а дверцы фургона оставил открытыми.

Когда мужчина скрылся из виду, Эстер вышла из машины и быстро подошла к фургону. Она нашла клетку с Бонни, без труда открыла ее и достала крольчиху. Бонни сильно похудела с тех пор, как Эстер видела ее в последний раз. Она смотрела на Эстер равнодушно, не узнавая свою хозяйку. Эстер отнесла Бонни к себе в машину и отправилась в полицейский участок.

Припарковав машину на автостоянке, Эстер взяла крольчиху под мышки, вышла из машины и закуталась в шерстяное одеяло, которое привезла для отца. Затем она торопливо зашагала к зданию полицейского участка. Она прошла мимо полицейского постарше, который в этот момент разговаривал с Эйсом Дугласом и Рональдом Уилсоном. Проходя мимо них, она подняла руку и торжественно произнесла:

– Хау, бледнолицые.

Эйс улыбнулся ей, а полицейский махнул рукой и указал, куда идти.

Камера, в которую посадили Хоффмана, находилась в самом конце коридора. Горела тусклая лампочка. Хоффман несколько недель недосыпал. Он замерз, руки у него были все в мелких порезах. Оправа его очков треснула, он плакал с самого утра. Он увидел идущую к нему навстречу Эстер, закутанную в светло-серое шерстяное одеяло, и она показалась ему потрясающе похожей на его мать. Зимой в Будапеште мать носила широкие пальто, и у нее была такая же царственная, горделивая осанка.

Эстер подошла к камере и протянула отцу руку через прутья решетки. Хоффман поднялся, прихрамывая подошел к решетке и сжал руку дочери. В это полубезумное мгновение Эстер показалось ему духом покойной матери. Она улыбнулась.

Улыбка дочери заставила Хоффмана оторвать взгляд от ее руки и посмотреть на ее лицо. Эстер сунула руку под одеяло и изящно извлекла крольчиху. Она ловко просунула сильно исхудавшую Бонни между прутьями решетки. Крольчиха, которую Эстер держала за шкирку, повисла на том самом месте, где только что была пустая рука дочери Хоффмана. Получилось так, что Хоффман отвлекся на улыбку Эстер, а крольчиху увидел там, где ее только что не было. Произошло настоящее чудо. Нечто возникло из ничего.

– Держи, – шутливо произнесла Эстер.

Ричард Хоффман взял мягкую шелковистую крольчиху. Он узнал Бонни. Он обнял ее неуклюжими, большими руками. А потом он взял за руку свою дочь Эстер.

Необычайно талантливую девушку.

Самая лучшая жена

Когда Роуз было шестнадцать лет и при этом она была на пятом месяце беременности, она выиграла конкурс красоты в Южном Техасе – из-за удачного прохода по сцене в красивом ярко-синем купальнике. Это случилось незадолго до войны. Всего лишь прошлым летом Роуз была тощей девчонкой с острыми коленками, но беременность неожиданно одарила ее соблазнительными формами. Казалось, жизнь зародилась не в ее животе, а в бедрах, грудях и ягодицах. Будто бы набранный за счет беременности вес равномерно и идеально распределился по всей ее фигуре. Те части тела, которые не мог скрыть синий купальник, вызвали восторг у некоторых судей и части зрителей, и она стала бесспорной королевой красоты.

Отец Роуз тоже заметил, как расцвела его дочь, и, опоздав на пять месяцев, начал слегка волноваться. Вскоре после конкурса состояние Роуз стало очевидным. Отец отвез ее в клинику в Оклахоме. Роды у Роуз продолжались четыре дня. Она родила мертвого мальчика. После этого Роуз уже не могла иметь детей, но чудесная фигурка осталась при ней. Впоследствии она вышла замуж, и этому тоже поспособствовал изящный проход в синем купальнике.

Но с будущим мужем Роуз познакомилась только после окончания войны, а до того оставалась в Оклахоме. У нее появились предпочтения в выборе мужчин. Ей стали нравиться высокие, улыбчивые мужчины в темных шляпах. Они были в ее вкусе. Еще в ее вкусе были некоторые мужчины, посещающие церковь, а также левши, военные, рыбаки, почтальоны, члены законодательных собраний, пожарные, патрульные полисмены, механики, ремонтирующие лифты, мексиканцы и автобусные кондукторы, заходившие в ресторанчик, где она работала. Мексиканцы почтительно назвали ее La Rubia – Блондинка, будто она была знаменитой гангстершой или карточным шулером.

Роуз вышла за своего мужа, потому что полюбила его больше всех. Он по-доброму относился к официанткам и собакам и не проявлял никакого интереса к былым пристрастиям Роуз. Он был высоким и крупным мужчиной, а спина у него была как у здоровенного зверя – мускулистая и волосатая. Номера телефонов он набирал с помощью наполовину исписанных карандашей, потому что его пальцы не пролезали в дырочки на диске набора. Губы у него были такие большие, что, когда он курил сигарету, она казалась зубочисткой. Он не мог заснуть, если Роуз не прижималась к нему. На руках он ее держал, как щенка. После того как они купили телевизор, несколько лет подряд они усаживались рядышком на диване и смотрели игровые шоу, и муж Роуз громко аплодировал победителям, выигравшим автомобили или лодки. Он радовался за этих людей. Он хлопал в ладоши, вытянув здоровенные ручищи, – совсем как дрессированный морской котик.